Со многими неизвестными. Угол белой стены
Шрифт:
Парень пружинисто вскочил и, кивнув, исчез за дверью.
— А ты, Асаль, — обратился Мукумов к другому парню, — в чайхану сбегай. Смотри туда, смотри сюда, кто сидит? Шофер там с машиной из Самарканда, конечно. Пусть смотрит, если машина с ташкентским номером пройдет. Пусть задерживает, документы проверяет. Сержант в форме имеет право, конечно, — повернулся он к Сергею. — Утром я сам смотрел.
Сергей утвердительно кивнул.
Потом Мукумов вышел и через некоторое время вернулся со старшим сыном. В руках у них были дымящиеся миски с мясом.
— Кушайте, конечно. Свежий барашек, молоденький, —
Он снова вышел и вер-нулся с двумя кувшинами.
— Водка нет, коньяк нет, — все так же улыбаясь, объявил он. — Наше узбекское вино. Очень хорошее вино, конечно.
Все охотно придвинулись к столу.
— Ну это уж вы зря… — смущенно сказал Сергей.
— Как так зря? Что значит зря? — удивился Мукумов. — Кушайте. Довольны будете. Еще раз к нам приедете. — Он снова заулыбался. — В Ташкенте такого барашка нет, конечно. И в. Москве нет. Я там был. Наш ресторан там есть. Хороший ресторан, конечно, «Узбекистан» называется. Нет такого барашка там, конечно. И вина такого нет. Вот, пожалуйста.
Сергей засмеялся и уже подставил было свой стакан, чтобы ему налили вина, как дверь с шумом распахнулась.
На пороге появился раскрасневшийся, взволнованный Ибадов. Отыскав глазами Сергея, он торопливо доложил:
— Вот, Сергей Павлович. Задержали мы его. — И повернувшись к Мукумову, добавил: — Ваш комсомолец помог. Замечательный парень, честное слово.
— Погодите, Мурат. Рассказывайте все по порядку, — нахмурился Сергей, опуская на стол пустой стакан.
— Садись, товарищ, — торопливо сказал Мукумов, бросив подушку возле себя. — Не надо стоять. Садись.
Ибадов, еще не отдышавшись, опустился на подушку, поджав под себя ноги. Обувь он по привычке оставил в прихожей.
— Значит, так, — начал он. — Разыскал я сначала старика Акбарова. Увидел он у меня «куклу»…
…Увидев «куклу», старик Акбаров действительно «задрожал», как и предсказывал Мукумов. Долго они с Ибадовым осторожно прощупывали друг друга и плели хитрые словесные кружева, пока Акбаров наконец не объявил, что может помочь приезжему человеку. И повел его к Рахимову. Тот в дом их, однако, не пригласил, и они вели разговор во дворе около овчарни. Рахимов оказался пьян, и старик Акбаров очень ругал его за это. А Ибадов осторожно намекнул, что если его опередили люди из Ташкента, то он не обидится и придет в другой раз. Тут Рахимов, почему-то испугался, это Ибадов точно заметил. И всякие подозрения закрались ему в голову, даже такое, что Рахимов и есть тот родственник. Об этом Ибадов сразу подумал. Пока они беседовали, пришел какой-то парень. Ворота ему открыл уже не сам Рахимов, а его сын. Пришедший вел себя очень строго и, видно что-то узнав от сына Рахимова, спросил: «Где твой гость, Телля? Говорить с ним хочу». Ибадов сразу насторожился, а Рахимов сказал, что никакого гостя у него нет. «Неправда, Телля, — сказал пришедший. — Мне уже Ташпулат сказал про него». Тогда Рахимов испугался и сказал, что никакой это не гость. Он к кому-то другому приехал, но дома его не застал и ночевать попросился. Что он, Рахимов, знать не знает этого человека и к кому он приехал тоже и, пожалуйста, может его показать. И Ташпулат сразу подтвердил, что и он не знает этого человека. А старик Акбаров рассердился и сказал, что пришедший совсем
— Карим? — недоверчиво переспросил Сергей.
— Он самый, Сергей Павлович, — с торжеством подтвердил Ибадов. — Точно Карим, вылитый.
— Где он сейчас?
— Здесь, во дворе. Назир его стережет. Мы его тут же задержали. Для проверки документов как будто. Не хотел идти. Кусался даже. Нож хватал. Пришлось мне удостоверение показать. — Ибадов ослепительно улыбнулся: — Старика Акбарова чуть удар не хватил.
— Та-ак… Повезло нам, ничего не скажешь. Крупно повезло.
Сергей задумчиво потер подбородок. Он еще не знал, какое открытие ждет его впереди.
Комсомольцы сидели строгие, настороженные, молчаливые, понимая, что случилось что-то важное, может быть, то самое, ради чего и приехал к ним этот человек из Москвы.
Мукумов, хмурясь, взял лежавшую рядом фуражку.
Сергей повернулся к нему:
— Мог бы я где-нибудь поговорить с задержанным?
Мукумов поспешно поднялся:
— Можете, конечно, товарищ полковник. Комната есть, конечно.
Они вдвоем вышли в прихожую, и Мукумов отворил какую-то дверь. За ней оказалась точно такая же комната, только поменьше, с раскрашенным в разные цвета потолком, с пестрыми шелковыми сюзане на стенах и паласами, устилавшими пол, у стены стоял полированный платяной шкаф и стол, видимо из того же чешского гарнитура.
— Хорошо бы пару стульев, если возможно, — не уверенно произнес Сергей, боясь обидеть хозяина своей просьбой.
— Можно, конечно, — понимающе откликнулся Мукумов. — Сейчас Аскад принесет. А я, — он надел фуражку, — приведу задержанного, конечно.
— Погодите. Пусть сначала зайдет Ибадов.
— Слушаюсь.
Ибадову Сергей торопливо сказал:
— Немедленно свяжитесь с Ташкентом. Из райотдела, он тут недалеко. На машине подскочите. Пусть побыстрее узнают у матери или сестры Карима, какой их родственник живет здесь, в кишлаке. Мы совсем это упустили. А они должны знать. Дождитесь ответа и сразу сюда, назад.
— Рахимова им называть?
— Нет. Пусть сами его назовут.
— Понятно, Сергей Павлович.
Мурат стремительно повернулся и исчез за дверью.
А через несколько минут Мукумов ввел в комнату высокого, худого парня в синей перепачканной нейлоновой рубашке с короткими рукавами и узких модных серых брюках. Сергей узнал его. Такое же, как на фотографии, тонкое, нервное лицо под шапкой черных, спутанных волос, густые брови, большие хмурые глаза, родинка на левой щеке. И только расплывшийся под глазом синяк делал это лицо почти неузнаваемо разбойничьим.
— Здравствуйте, Сафаров, — сказал Сергей. — Моя фамилия Коршунов. Садитесь, поговорим.
Парень бросил на него быстрый враждебный взгляд из-под насупленных бровей и, продолжая стоять, отрывисто спросил:
— Почему меня задержали, на каком основании?
— Сейчас узнаете. Садитесь же.
— Не желаю садиться!
— Как угодно. К кому вы приехали сюда в кишлак?
— Ни к кому. Слыхал об этом месте, вот и приехал.
— Зачем?
— Просто так. Никого это не касается. Что, ездить нельзя, да?
— Здесь живет ваш родственник?