Со щитом и мечом

Коллектив авторов

Посетитель развел руками.

Поблагодарив его, Милда Генриховна попросила разрешения оставить странное письмо у себя.

– Только никому ни слова, даже своим домашним. Хорошо, Иван Степанович?

– Да это уже как положено. Что мы, не понимаем, что ли…

Письмо очень заинтересовало чекистку… Что за непонятная фраза? Может, и впрямь шутка? Полно, в это даже Кириленко не поверил. Не время сейчас для подобных шуток.

И вот – еще два таких же конверта. И почерк, несомненно, тот же. А адреса без фамилий. Что-то здесь нечисто.

– У вас что, заболел кто-то из почтальонов? – спросила Милда Генриховна

Галю.

– Не-е… А почему вы об этом спрашиваете? – удивилась девушка.

– Да вот вижу на этих конвертах названия улиц, на которые ты раньше почту не носила.

– Правда… Это Иван Сергеевич меня попросил. Говорит, очень надо своевременно доставить по назначению, а я молодая, ноги, мол, крепкие. Вчера разнесла тем, кто поближе, – на Воле, Грабнике, Кавказе. А те два – аж на предместье Америка – не успела.

– А кто такой Иван Сергеевич?

– Так нашего же начальника заместитель, Яцута.

– И зачем это ему понадобилось посылать тебя одну во все концы города?..

Вскоре несложная работа была закончена. Милда Генриховна поинтересовалась:

– Не помнишь, Галя, сколько было таких вот конвертов?

– Да, наверное, десяток или чуть больше.

– И на всех – только адреса? Без фамилий?

– Ага…

– Ты, конечно, не помнишь адресов?

Девушка зарделась:

– Если бы я знала, что вам надо будет…

– Да я просто так… А если еще раз пройтись по тем улицам – ты смогла бы узнать дома, куда письма носила?

– Наверное… Да, конечно…

– Хорошо… Ну, не буду задерживать, тебе спать пора. А мне еще на работу надо

Проверив оружие, пошла к двери. На улице немного постояла, пока глаза привыкли к темноте, и заспешила вниз по Кавказской. По пути зашла в несколько хат, в которых квартировали ее ближайшие соратники-чекисты. Те не стали спрашивать о причинах столь позднего ее появления – знали: просто так беспокоить не станет, что-то, видать, случилось.

В штабе рассказала о подозрительных письмах. Совещались долго. «В ночь на 15-е ожидается гроза»… До указанной даты оставалась неделя. Но что значит эта дата? На пятнадцатое августа намечено открытие Первого съезда ревкомов и комнезамов Ровенского уезда. Что за гроза ожидается в ночь накануне этого события? Кто автор странных писем и кто эти люди, ожидающие или, что более вероятно, готовящие ночную «грозу»?

На следующий день вместе с Галей Милда Генриховна, переодевшись, прошлась по городу, запоминая адреса, по которым девушка разносила письма в конвертах из тонкой, плотной бумаги. Чекистам необходимо было, не вспугнув тех, кому они предназначались, узнать, с кем придется иметь дело, если подозрения подтвердятся.

Прежде всего поинтересовались личностью заместителя начальника почты. Оказалось, что это действительно Иван Сергеевич, но не Яцута, а Яценя, в своем недавнем прошлом один из ближайших помощников небезызвестного Шапулы – начальника контрразведки «армии» петлюровского атамана Оскилко. Письма предназначались таким же, как и он, затаившимся врагам Советской власти. Их содержание давало основание предположить, что в ночь накануне съезда намечена какая-то крупная провокация.

За сутки до указанной в письмах даты чекисты скрытно наведались по всем интересующим их адресам, никому из пособников Яцени скрыться не удалось. При обыске у каждого

была найдена взрывчатка. Смертоносные «гостинцы» должны были взорваться на рассвете 15 августа на вокзале, в рабочих общежитиях, в местах наиболее вероятного расположения прибывающих в город делегатов съезда, парализовать движение на дорогах и таким образом сделать невозможной работу съезда.

Не вышло! Как и намечалось, съезд ревкомов и комнезамов Ровенского уезда открылся в помещении театра в воскресенье 15 августа. В тот же день на имя В. И. Ленина была послана телеграмма, в которой говорилось: «Ровенский уездный съезд волостных и сельских ревкомов и комнезамов в количестве свыше 700 делегатов приветствует в Вашем лице всю Советскую трудовую Россию, которая удивляет мир героизмом и самоотверженностью. Съезд от имени трудящихся уезда шлет благодарность за изгнание власти польских и украинских помещиков. На горьком опыте крестьяне поняли и убедились, что только Советская власть рабочих, крестьян даст землю крестьянам. Съезд заявляет, что приложит все силы к укреплению Советской власти».

Делегатом съезда была и Милда Генриховна Линде.

В конце октября Красная Армия оставила Ровенщину. Через несколько месяцев, в январе 1921 года, Милда Генриховна уже работает в Латышском подотделе отдела просвещения национальных меньшинств Наркомпроса. В том же году ее с паспортом на имя Амалии Зиединь партия посылает на подпольную работу в буржуазную Латвию. В августе 1922 года – новое тяжелое испытание: арест, суд, обвинение в принадлежности к подрывной организации, в нелегальном распространении изданий, подстрекавших к антигосударственной деятельности. И – одиночная камера в рижской срочной тюрьме…

12 февраля 1923 года Милда Генриховна Линде была выслана в Советский Союз в порядке обмена политзаключенными. В том же году она познакомилась в Москве с человеком тоже непростой судьбы – бывшим участником Бакинской коммуны Суреном Карповичем Тер-Арутюновым и стала его женой. Однако трудная борьба, лишения пагубно отразились на здоровье этой мужественной женщины. В мае 1935 года ее не стало. А было ей тогда только 39 лет…

Юрий Щупак

НАКАНУНЕ

В тот майский вечер 1941 года в небе над Ровно происходило что-то необычное. Низко над домами на бреющем полете на северо-запад летел самолет с черными крестами на крыльях. Его преследовали два краснозвездных истребителя, прижимая пулеметными очередями к земле. Преследуемый самолет произвел посадку где-то в поле за Грабником. Одним из первых прибыл туда лейтенант госбезопасности Виктор Тимофеев. Областное управление НКГБ находилось в этом районе города, и машина доставила его и еще нескольких сотрудников к месту происшествия за считанные минуты.

Возле самолета догорали клочки бумаги. Два пилота в комбинезонах стального цвета суетливо пристраивали к мотору взрывное устройство, не обращая внимания на бегущих к ним чекистов.

Допросы немецких летчиков ничего не дали. Они твердили одно и то же: потеряли ориентировку, заблудились, вследствие чего углубились на советскую территорию. Вызвали экспертов из Москвы. Их заключение гласило: самолет приспособлен для ведения разведки, обнаружения оборонительных сооружений, мест дислокации войск и аэродромов…