Со всех лап
Шрифт:
Уже в начале разговора с Ирой по телефону я поняла, что мы на одной волне. Поиск дрессировщика для Рады был моим первым самостоятельным опытом общения с таким большим количеством незнакомых взрослых. Среди них мне предстояло выбрать самую подходящую кандидатуру. Кандидатуру на суперважную должность стратегического значения.
Несмотря на все регалии и громкие звания, мы все равно, пусть и неосознанно, в первую очередь обращаем внимание на личность человека. В четырнадцать лет может не хватать жизненного опыта, зато еще сохраняется детское, чистое восприятие людей, когда просто загорается зеленая или красная сигнальная лампочка. Ребенку нет нужды
В старшем же возрасте мы редко когда останавливаемся на первом впечатлении. Приводим самим себе аргументы, которые кажутся ну очень рациональными. В итоге закрываем отчаянно мигающую красную лампочку, как непрозрачной шторкой, либо уговариваем себя, что она все-таки зеленая. Ради чего? Натягивать сову на глобус – любимое развлечение взрослых людей.
Вот так вот и ищешь всю жизнь эту тонкую грань между детской непосредственностью и мучением невинных птичек.
На следующий день, когда я вернулась из школы, мама не открыла мне дверь, как обычно. Повернув ключи в замке и легко толкнув ручку, я услышала, что мама говорит по телефону:
– Да, да, Ксюша сама очень много с собакой занимается, этот вопрос полностью на ней, и ваш телефон она тоже сама нашла. Не волнуйтесь.
Оказалось, Ира решила подойти к вопросу ответственно и на всякий случай перезвонила маме – удостовериться, что меня не гонят заниматься с собакой против воли. А то, как сказала Ира, к ней частенько приходят дети, получившие волшебный пендель от родителей, и занимаются с собакой чуть ли не через слезы. Явно не наш случай – меня почти трясло от нетерпения в предвкушении первого занятия.
От толпы отделилась молодая женщина и, улыбаясь, направилась к нам. Она была точно такой, как я себе представляла по телефонному разговору: чуть помладше моей мамы, доброжелательная, но неприметная. Джинсы-клеш, легкий вязаный севший джемперок, зализанные в хвост волосы, на плече большая квадратная старомодная сумка непонятного цвета. В толпе Иру было бы не заметить при всем желании. Тем не менее, для меня она стала единственным окном в мир настоящей кинологии, послом с большой земли, практически доброй феей. Но главное, она находила у Рады множество волшебных, невидимых прежде кнопок и учила меня нажимать на них в правильной последовательности. По окончании положенных десяти занятий Ира вручила мне невидимый пульт от Радки, батарейки которого хватило на всю жизнь.
Ира в целом осталась довольна нашими домашними наработками, и мы взяли курс на официальный норматив.
Каждый раз я притаскивала в сумке внушительную порцию нарезанного ровными кубиками сыра. Окрестные вороны быстро полюбили наши занятия. Пока я выгружала необходимый инвентарь, вороны рассаживались на соседние деревья, словно зрители в Большом театре. Но особенно они ценили антракт. Пока Рада пила воду, им можно было незаметно собрать все, что мы рассыпали, постигая премудрости общего курса дрессировки.
Раде же больше всего понравилась новая для нее команда «место». Она с удовольствием бежала к лежавшей на асфальте сумке, где ее щедро кормили под осуждающими взглядами ворон. Каждое увеличение расстояния до сумки, да и вообще каждый наш маленький шаг вперед приятно отдавался где-то внизу ребер. Приятно, но при этом и щекотно – ведь надо двигаться дальше.
Процесс дрессировки строился следующим образом: сначала Ира вместе с
– Да вы уже можете на соревнования выходить! Откуда она все знает?! – неизменно восклицала я, когда Радка оказывалась в руках Иры. В моих же руках карета хоть и не превращалась в тыкву, но многие технические характеристики бесследно пропадали. Шаг за шагом, под руководством инструктора мы сглаживали эту разницу, и карета обретала все больше и больше лошадиных сил.
Ира работала очень по-доброму и с Радкой, и со мной. По итогам первой десятилетки могу сказать, что в мире большой кинологии люди, не выпячивающие своих знаний и не старающиеся самоутвердиться на фоне менее опытного человека, – большая редкость. Рада тоже любила Иру, чувствуя в ней опытную овчаристку. Она всегда безошибочно вычисляла овчаристов и без очереди оформляла им карту лояльности.
Как-то раз я поделилась с Ирой: Рада периодически облаивает детей. История с выходом из лифта благополучно завершилась, а тут собака позволяет себе вольности: пройдет спокойно мимо девяти детей, но если десятый сделает резкое движение либо издаст звук, значение которого Радке непонятно, может подскочить и облаять с расстояния трех-четырех метров. Конечно, это всегда выбивало меня из колеи, еще и Рада потом некоторое время не давалась, зная, что после поимки получит по заднице. Я понятия не имела, что в таком случае можно сделать на дистанции, и была просто в отчаянии. Водить все время на поводке? Но как же дрессировка и игры с собаками? Хотя и замечания собирать порядком надоело.
– А ты брось в нее поводком как следует!
– Прямо в нее? – ужаснулась я.
– Ну не совсем – так, чтобы он просвистел прямо над ней, но в нее саму не попал. – Ира хитро улыбнулась пока еще ничего не подозревающей Радке. – И смотри, в ребенка ненароком не зафиндели!
Случай представился уже на следующий день. Мы делали домашнее задание по увеличению времени выдержки. Через собачью полянку проходил дедушка с двумя внуками лет пяти. Те носились по лужам, свистя и улюлюкая. Радка, конечно, не могла выдержать такого разгула стихии. Сорвавшись с выдержки, она побежала в их сторону и начала прыгать вокруг с противным «А-ва-ва-ва!». Уж насколько я никогда не отличалась меткостью, да еще и в сумерках, но тут все звезды на небе совершили экстренную перетасовку во имя моей удачи и спокойствия всех окрестных детей. Я от души запульнула скрученный поводок в сторону негодницы. Было слышно, как он просвистел в воздухе и упал наземь в нескольких сантиметрах от Радки, после чего воцарилась полнейшая тишина. Прежде чем я успела что-то сообразить, с разбегу в меня влетела Радка. Она извивалась в ногах, виновато виляла хвостом, прыгала вверх, царапая мне живот, лизала в лицо – словом, извинялась и за этот эпизод, и за все предыдущие, будто бы говоря: «Я поняла! Теперь я все поняла!» Я насилу отделалась от нее под удивленными взглядами дедушки и детишек.
– Авававка совсем того, – только и сказал один.
После этого случая Рада ни разу в жизни не позволила себе даже косого взгляда на детей. Не счесть, сколько детей гладили ее и обнимались с ней после выступлений в детских домах, на детских праздниках и соревнованиях в последующие годы. А ведь еще минуту назад в это невозможно было бы поверить.
После десяти занятий Ира отправила нас в свободное плавание, подытожив, что дальше мы можем, а главное, должны сами. Но даже не эти ее слова стали самыми важными.