Собачьи радости (Избранное)
Шрифт:
На работу Вениамин Петрович возвратился другим человеком. Несмотря на повязку, укрывшую глаз, вид у него стал независимый, гордый. Достоинство переполняло Бунькина, лилось через край. Чуть кто толкнет или скажет бестактность - Бунькин вспыхивал, как принц голубых кровей, и требовал удовлетворения немедленно. Виновный тут же просил прощения.
И тем трогательнее выглядела постоянная тревога Вениамина Петровича за судьбу сослуживцев, их близких, родных. Если, не дай бог, кто-то умирал, он непременно являлся на похороны. В газетах первым делом искал некрологи и, отпросившись
Когда левый глаз практически перестал видеть, Вениамин Петрович решил - пора. Он пришел к ювелиру, развязал глаз и царственно опустил голову на стол: "Сколько дадите?" Старенький ювелир долго причмокивал и наконец сказал:
– В жизни не видел ничего подобного. У вас здесь не меньше десяти тысяч. Поздравляю!
Вениамин Петрович вышел из ювелирной мастерской, ощущая себя начинающим миллионером.
– А что ж это я иду как простой смертный? Да еще с повязкой? Не ворованное. Все честным путем.
– Бунькин сорвал с головы черную тряпку и, размахивая ею, остановил такси.
– Большой проспект!
– сказал он и, взяв из пачки шофера сигарету, закурил. Когда подъехали к дому, на счетчике было рубль десять.
– Извини, друг, мелочи нет! А с этой штуки у тебя сдачи не будет, захохотал Вениамин Петрович, сверкнув на шофера левым глазом. Тут даже таксист не нашелся что ответить. Он вцепился в руль, и пока Бунькин поднимался по лестнице, в его честь гудел гудок машины.
С утра в учреждении Вениамина Петровича никакой работы не было. Огромная очередь выстроилась смотреть на богатство Бунькина.
И все разговоры были о том, как все-таки везет некоторым.
Целыми днями ходил теперь Вениамин Петрович со своей жемчужиной, рассказывал, показывал ее при дневном свете и для сравнения - при электрическом. Его угощали, приглашали в гости, показывали друзьям и родственникам. Он стал душой общества. Бунькин сам поражался, но каждая его шутка вызывала дружный заливистый смех. Естественно, он ни за что не расплачивался, говорил: "Потом отдам сразу" - и шире открывал левый глаз, откуда струился невиданный свет. В магазине испуганные продавцы отпускали товары в кредит, стоило ему лишь сверкнуть на них глазом. Он стал нравиться женщинам. Да! И молодым тоже. Они находили его неотразимым, похожим на какого-то киноартиста. А некоторые так прямо и называли его за глаза Бельмондо.
Но Вениамин Петрович был начеку и никому не отдавал свою руку, сердце и глаз.
Жить стало интересно. Одно, правда, беспокоило Бунькина - второй глаз. В нем абсолютно ничего не было. Белок, зрачок, и все. То есть глаз пропадал ни за грош!
Вениамин Петрович стал чаще гулять. Особенно в ветреную погоду. Ночью. Когда никого не было рядом. Он выбирал закоулки позапущеннее, бережно прикрывал левый глаз, широко открывал правый, но ничего путного не
Но вот однажды, когда погода была такая, что хороший хозяин собаку не выгонит, Вениамин Петрович оделся потеплее и, с третьей попытки распахнув дверь, вылетел на улицу. Его закружило, понесло, обо что-то ударило, ткнуло в урну. Обхватив ее руками, Бунькин дождался, когда ветер немного затих, приподнялся на ноги, и, цепляясь за стену, добрался до дома. В правом глазу что-то приятно беспокоило. Взлетев на третий этаж, он ворвался в квартиру, бросился к зеркалу и замер. В правом глазу, в самом уголке, что-то сверкнуло! Сомнений быть не могло - там начала созревать новая жемчужина.
Вторая жемчужина росла так же, как и первая. Скоро Бунькин почти ничего не видел. Его все время сопровождали какие-то заботливые люди. Они водили его гулять, усаживали есть, укладывали спать, на ночь читали курс иностранных валют.
И настал день, когда Вениамин Петрович понял, что теперь принадлежит к избранному кругу очень богатых людей. Понял он это потому, что окончательно перестал видеть. Значит, вторая жемчужина достигла наконец нормальной величины.
Дальше тянуть не было смысла - пора начинать новую жизнь.
– Есть последняя модель "Жигулей". Цвет коррида.
– Это как выглядит?
– спрашивал Вениамин Петрович.
– Ну, полная коррида. Бычья кровь. Внутри полное стерео.
– Это самая дорогая модель?
– Да.
– Беру!
Кто-то предложил Бунькину дачу на берегу моря:
– Двухэтажная. Гараж. Огромный участок. И под окном море-океан синее.
– Синее? Это в каком смысле? На что похоже?
– Ну, как небо, только жидкое. С утра до вечера прибой - шшш.
– "Шшш". Это хорошо!
– Вениамин Петрович улыбался.
– "Шшш". Это то, что надо.
Ему позвонили:
– Есть женщина немыслимой красоты, и пока что ничья. Берете?
– А какая она из себя?
– Фигура немыслимая. Непонятно, откуда что растет. Ноги стройнющие!
– Большие?
– Большие. Бюст. Два бедра. Глаза - изумруды, волосы...
– Изумруды? Большие?
– Огромные!
– Беру!
Осталась только формальность: отоварить жемчужины.
Вениамин Петрович, естественно, лег на операцию не к кому-нибудь, а к самому лучшему специалисту и просил об одном: черт с ним, со зрением, главное не повредить жемчужины.
Через два часа сложнейшая операция кончилась. Бунькину вручили небольшую коробочку. Там на черном бархате грелись в свете люстры два роскошных чуда природы. И Вениамин Петрович их видел двумя глазами.
– Одну пущу на расходы, а вторую - на черный день.
– Бунькин ласково погладил жемчужины.
Друзья на машине домчали его до мастерской старенького ювелира, но она не работала, оказалось, старичок накануне скончался. Тогда со смехом и криками помчались к магазину "Покупка драгоценностей у населения".