Собачий Глаз
Шрифт:
Едва удалось дотянуться, подставляя ветхую ширму. Потузавесный эльф невесомо расположился на ней с явным комфортом, как пирог на противне. Теперь никуда не денется...
Хорошо, что для хождения сквозь стены, пол и потолок нужно волевое усилие, на которое усыпленный призрак сейчас не способен. Упускать его в мои планы никак не входило. Еще неизвестно, какую смертоносную пакость он приготовит на следующий раз. Лови его потом заново!
Понукая гоблинов, не слишком-то довольных моим миролюбием, ширму с привидением
Собравшись с мыслями, я начал с обычного:
— Когда я хлопну в ладоши, ты проснешься и будешь все помнить. А сейчас отвечай на все мои вопросы. Без страха и сомнений.
— Да... — вяло отозвался загипнотизированный.
Пошло дело. Теперь главное — правильно сформулировать эти вопросы. Иначе можно до самой Мировой Погибели провозиться без толку. Вот, кстати, вопросик, как раз подходящий для начала...
— Ты знаешь, что умер?
— Да... — отозвался призрак. И еще пояснил, стервец: — Сейчас да, а обычно — нет...
Вот такой пример вытеснения. У кадавров тоже так бывает, когда подпрограмма, не дающая штатного завершения, выдавливается из основного тракта обработки. Память занимает, прокручивается, но результатов не выдает. А если пробьется к ней что-нибудь, помехи на поведение наводит, а то и окончательно крышку с котелка сносит.
Да и живые, естественным образом разумные тем же способом с ума сходят. Так что впрямую тут не получится, надо в обход идти.
— Почему ты остался по эту сторону Последней Завесы?
— Победившие Боти отчего-то недолюбливают самоубийц...— вздохнул призрачный эльф. — Если не можешь принести на их суд надежную историю смерти, и на порог не пустят. А у меня вообще никакой. По их понятиям — полный симулянт...
— А ты действительно убил себя? — удивился я.
Совсем не в духе этого духа, если можно так выразиться. По идее, он, пальчик поцарапав, должен вопить от ужаса и в обморок грохаться. На то, чтобы оказаться способным причинить себе нечто в самом деле смертоубийственное, ему духу бы не хватило, как ни посмотри.
— Нет... не знаю, — подтвердил мои заключения призрак. — Просто не помню...
— Почему? — Похоже, ответ на этот вопрос будет ключом и ко всем бедам самого горе-покойника, и к нашим с ним злоключениям.
— Я боюсь мертвецов... — Сперва показалось, что он завел прежнюю песню, но это было только вступление к довольно осмысленному монологу. — Боюсь смерти, трупов, скелетов, похорон и кладбищ! Привидений и призраков, еженедельных поминальников и Приснодня!
— Приснодеда тоже боишься? — не удержался я от подколки.
— Тоже! — обиженно буркнул потузавесный эльф. — Вдруг он меня
Не свалиться от смеха в люк удалось с величайшим трудом. Чего он, спрашивается, не боится?! Есть ли такое по ту ли, по эту ли сторону Последней Завесы?
Все же, скорее всего, причиной гибели малахольного послужил не Приснодед. И рухнул он не с колокольни. Хотя шанс, что именно свалился, довольно велик. И мертвецы, чую, здесь не зря столь часто поминаются...
— Ты не помнишь свою смерть потому, что она связана с мертвецами? — безжалостно ударил я в самую точку.
— Да... — удивленно признал призрак и возрадовался. — Да!!!
— Мертвец что-то сделал тебе? — Надо быстро заклинать, пока руны не выгорели.
— Нет... — вновь огорчился тот, но тут же нашел утерянную нить: — Я увидел мертвеца... Увидел скелет и умер!
Кажется, пошло на лад. Прогресс явный. До развязки остался один шаг.
— Что это был за скелет? Где ты его увидел? Что после этого случилось? — рассыпал я вопросы файрболлъной шрапнелью. Хоть один, да накроет попаданием.
— Обычный скелет... На лестнице висел, на шнурке. Его моя маленькая кузина там подвесила, чтобы меня напугать.
Ага. У Хирры, похоже, была достойная предшественница. Равно как и у ее нынешнего гостя. Для самой-то жены рановато — лет на тысячу не дотягивает, если судить по наряду убиенного. Но почерк семейный. А скелет, верно, тот самый, что призрак в себе таскал, — обрывок истлевшей веревочки при нем присутствовал, помню.
Меж тем на злосчастную жертву родственной шутки продолжали нисходить откровения.
— Она меня не любила, всегда дразнила и изводила... А тут ей в хрустальном шаре привиделось что-то жуткое... Даже отец не смог успокоить — совсем сорвалась с цепи... На маскараде при всех назвала меня детским именем... Стало стыдно, и я убежал... Взрослые молчали, а Хирра смеялась вслед...
Вот так номер! Чуть не выронив гипнодиск, я с трудом перевел дух. Значит, не из столь уж давних времен сей неупокоенный рохля, а старинное одеяние — лишь маскарадный костюм. И за Последнюю Завесу этого нюню спровадила собственноручно моя жена, тогда еще только будущая, однако уже в полной мере одержимая Волчьей Жаждой....
После такого, разумеется, гостей, да и слуг в доме в помине не было. Отец остался наедине со смертельно опасной дочуркой — и основал Охотничий Клуб, чтоб хотя бы направить в приемлемое русло растушую активность прирожденной убийцы народов. Причем что, точнее, кого увидала в магическом приборе гадавшая на суженого Хирра, лично мне яснее ясного... Вот как, однако, раскрылся ее Цветок Судьбы!
После столь важной, но лишь для одного человека, подробности призрак наконец-то перешел к действительно серьезным обстоятельствам своей гибели.