Собачий переулок [Детективные романы и повесть]
Шрифт:
Одобрительный смех и крики смутили Анну. Она искала резкого слова, но не успела ответить, как стоявший возле нее Грец крикнул:
— Феодальная шпага?!
— Это не есть феодальная шпага, — спокойно ответил Сеня, — потому что здесь классовое содержание другое, но формальное сходство все-таки есть, я этого не скрываю и скрывать не хочу! Мы должны оберегать свою честь, честь комсомола, честь молодежи, класса и государства! Мы не можем допускать, чтобы нам плевали в лицо, чтобы нам ставили
Круг становился теснее, проходившие мимо останавливались послушать и быстро втягивались в спор. Симпатии большинства были явно на стороне Сени. Анна с насмешливой, вызывающей улыбкой крикнула:
— Ну, ладно! Чем же все-таки Хорохорин оскорбил твою комсомольскую честь?
— Не твою, а нашу! — оборвал ее Королев. — А чем, так тут нечего скрываться, надо прямо сказать то, что было, что у всех у нас на глазах делалось, потому что, если одна девушка отказывает парню в удовлетворении его скотских потребностей…
— Не скотских, а естественных! — вставила Анна.
— Естественно, нормально у культурного человека то чувство, которое называется любовью, и оно не в том только, чтобы совокупляться…
— А в чем же кроме? — нагло крикнул Грец.
— В том, чтобы ручки целовать! — хихикнула Анна.
Тут уже поднялся такой шум, такое столкновение, что
Сеня покачал головою и, бессильный прекратить крики и споры, зажал уши и смолк.
Тотчас же, впрочем, из задних рядов послышались настойчивые крики:
— Говори, Королев! Дайте говорить Королеву!
Анна прошипела несколько раз подряд: «Мещанство!» — но умолкла
— Не очень подходящее время и место, — усмехнулся Сеня, — начинать сейчас дискуссию о таких вещах, как любовь…
— Почему? — вызывающе крикнула Анна.
— Потому что, во-первых, это слишком сложно и нужно быть спокойнее… Во-вторых, надо нашим собранием воспользоваться, чтобы говорить о том, что сейчас у всех в голове и на сердце.
Анна победоносно оглянулась. Этот жест ее вызвал снова ропот и шикания.
Сеня заговорил снова, когда стало тише:
— Жалею я тех, кто в любви ничего, кроме полового акта, не видит, и уверен, что кончат они так же, как Хорохорин, а может быть, и хуже! Вот поэтому-то я хочу, чтобы мы обследовали все, что произошло сегодня… Тут не только наша честь затронута — тут,' может быть, урок для многих из нас.
Анна перебила все так же вызывающе:
И это не мещанство тоже — перемывать другому косточки, рыться в грязном белье? К черту! Личная жизнь товарищей нас не касается!
Тут уже и та, еще большая часть слушателей, которая стояла на стороне Анны, от нее откачнулась. Опять загорелись споры,
— Касается! — кричали ей.
— Нельзя отделять личную жизнь от партийной!
— Что же, — накинулся на Анну Боровков, — что же, если я тебя сейчас затащу в угол да изнасилую, все должны мимо проходить: это личная моя жизнь! Так, что ли?
Анну заговорили, закричали, так что уже ей и возразить было нельзя, да и не находилось острых слов или таких, которые имели хотя бы кажущуюся убедительность и внешнюю значительность. Тогда, прорвавшись вперед, прямо в лицо Королева она крикнула:
— К делу! Говори, чем Хорохорин твою честь оскорбил?
Что-то в ее голосе было истерическое. Сеня поднял руки, растопырив щитками ладони, чтобы утишить толпу, и сказал:
— Товарищи! Уже одним фактом самоубийства любой наш товарищ нас оскорбляет, потому что это означает, что у нас плохо, мы ничего не дали, мы сами плохи, и все, что мы делаем, ничего, кроме разочарования, не приносит…
— У него были свои причины… — не договаривая, вставил кто-то негромко сзади, и узнать, кто сказал, нельзя было.
— Да, я знаю, я слышал! — продолжал Сеня. — Так и это не причина, потому что медику вовсе непростительно по-мещански рассуждать: что, дескать, неизлечимо! Да он еще и не знал, что дало исследование… Да и это не важно, — заговорил с новой силой Сеня, — если бы еще с какими-то натяжками как-то можно было понять самоубийство, то уже убийство женщины, и при таких обстоятельствах, является фактом прямо-таки невыносимым…
Неожиданно из задних рядов, теперь уже доходивших до самой двери, кто-то крикнул:
— Одну минуточку, Королев! Тебя тут спрашивают!
Сеня неохотно приподнялся на турнике:
— Кто спрашивает?
— В чем дело, кто там? — заворчали кругом.
Неужели нельзя подождать? Кому я нужен сейчас?
Тот же голос ответил:
— Это, оказывается, инспектор из уголовного розыска…
— Нам не до него! — крикнула Анна.
— Да он относительно Хорохорина узнать пришел, товарищи!
— Ступай, Королев! — согласился Боровков. — Мы тут без тебя потолкуем пока…
Он с такой выразительностью покосился на Анну, что Сеня, не сомневаясь в убедительности его аргументации, не мог не шепнуть ему на ходу:
— Смотри только до бокса не договорись!
На минуту наладившийся было вольный митинг расстроился. Сеня протискался через толпу к дверям и тут столкнулся с ожидавшим его человеком в меховой шапке с опущенными ушами.
— Я Королев, — коротко сказал он, — в чем дело, что за спешка такая…
Пришедший взглянул на него, важно тряхнул портфелем и наклонил голову.