Собачий принц

Эллиот Кейт

— А у меня — изобилие отцов, — сказал он, осознав вдруг свое везение.

— То есть как?

Он опустил голову, устыдившись при воспоминании о своем поведении при последней встрече с купцом Генри. Простит ли его Генри когда-нибудь?

— Меня воспитывал один очень хороший человек, и я называл его отцом. Лишь недавно я перешел ко второму отцу.

— Да, да. — Она повернулась к Алану: — Король Генрих даровал графу Лавастину право назначить вас своим наследником, так?

— А до этого я был просто незаконнорожденным сыном, — подтвердил он с улыбкой.

Но даже хотя люди Лавастина, его слуги и солдаты видели в Алане законного господина, память о визите к леди Альдегунде и лорду Жоффрею все еще портила ему настроение.

— А кто была ваша мать? — спросила она и сразу же, опомнившись, извинилась: — Прошу прощения, милорд, я не имею права задавать такие вопросы.

— Нет, почему же. Ведь я задаю вопросы, значит, должен и отвечать. Она была простой служанкой здесь, и, когда графу пришла пора жениться, ее удалили.

— Обычная история, — скривила она губы. — Благородные лорды никогда не спрашивают, желанно ли их внимание. Им такой вопрос даже и в голову не может прийти. — Она опомнилась и сжалась, как будто ожидала, что ее сейчас ударят. — Извините! Я не должна была это говорить. Простите, пожалуйста.

Но он разинул рот, настолько пораженный, что пришел в себя, лишь когда ему в ногу впилась блоха, выпрыгнувшая из устилавшего пол камыша. Он стал яростно чесать лодыжку.

— Мне никогда это не приходило в голову, — пристыжено сказал он. — Может быть, она любила его. Или чего-нибудь от него хотела. Но, конечно, может быть, у нее просто не было выбора. — Вслед за этой мыслью ему в голову сразу же пришла другая: — При дворе короля тебя тоже преследует какой-нибудь лорд? А король и другие «орлы» не могут остановить его?

— О Владычица! — прошептала она и снова заплакала, тем самым подтвердив справедливость его догадки. — Ничего «орлы» не могут сделать. И ничего король не сделает, потому что он хитрее, чем король и все леди и лорды при дворе. Они видят не его, а только то, что он им покажет. Никто не может мне помочь. Он сын маркграфини, и никто не может защитить меня.

— Я могу тебя защитить. Я, в конце концов, наследник графа Лавастина. Это что-нибудь да значит.

Внезапно она схватила его за руки. Несмотря на холодный воздух, ее ладони пылали.

— Умоляю, милорд, если вы можете что-то сделать, если можете оставить меня здесь, послать к королю кого-нибудь вместо меня…

Алан удивился ее горячности:

— Неужели этот благородный лорд так тебе противен?

Она отпустила его руки.

— Вы не понимаете. У меня никого нет, только «орлы». Даже если бы он мне нравился — а он мне не нравится! — если бы я стала его любовницей, меня изгнали бы из «орлов». И куда бы я делась, когда надоела бы ему? Но, Боже, какая разница! Этого никогда не случится, он никогда от меня не отстанет!

Алан испугался, что она снова заплачет. От уверенного в себе «орла», которого он встретил на зимней дороге, не осталось и следа. Она вся была полна слез и страха.

— Ты говоришь чепуху.

Сначала ты боишься, что он тебя выкинет, и тут же заявляешь, что никогда этого, к сожалению, не случится. Уж или одно, или другое. Честно говоря, для женщины более естественно опасаться первого, что он покинет тебя ради другой, более молодой и привлекательной, а тебя оставит без поддержки. Если же он тебя не оставит, то ты всю жизнь проживешь в хороших условиях и дети твои будут обеспечены.

Тут ее одолел приступ истерического смеха сквозь слезы. Она совсем обезумела.

— Так говорила госпожа Бирта. Всегда выбирай более практичный вариант! Да и госпожа Бел — тетя Бел, которая меня воспитывала, — была с нею заодно, слово в слово. Нет нужды беспокоиться, что лис стащит цыплят, если они заперты в прочном курятнике, а у тебя горит дом. — Ее слезы и смех перешли в икоту. — Па тоже говорил так. Но вы не понимаете. Вы не сможете понять. Извините, что я нарушила ваш ночной покой.

— Но я хочу понять! — сказал он, сердясь, что она заподозрила его в равнодушии. Он нашел ее руки, спрятанные в край плаща. — В тебе столько страха, Лиат! От чего ты бежишь? — Он наклонился вперед и, повинуясь внутреннему порыву, поцеловал ее в лоб. Концы ее колючих волос укололи его в нос. Она отпрянула, напряглась и отдернула руки. Тоска заворчала и подалась к ним, но остановилась в отдалении. — Извини, — сказал Алан. Он не понимал, что вдруг на него нашло, но это не было похоже на то греховное напряженное вожделение, которое охватывало его при мысли о Таллии. Он просто пытался приблизиться к Лиат, он знал, что должен это сделать, как знал, что должен спасти принца Эйка в ту ночь, когда Лаклинг был заклан вместо Эйка.

Его глаза уже привыкли к полумраку, он довольно хорошо видел Лиат, которая сидела напряженно и прямо. Плащ ее складками спадал на пол, волосы, заплетенные в косу, спрятаны под капюшоном. Она повернула голову к огню, глаза ее сверкнули голубизной.

Надо было как-то приободрить ее.

Надеясь расшевелить Лиат собственным примером, Алан рассказал ей о себе. Повествование получилось скомканным, он перескакивал с одного на другое и все время следил за ее реакцией. Он рассказал о Пятом Сыне и собаках, о том, как епископ Антония убила Лаклинга, о гивре и смерти Агиуса. О видении в старых дарийских развалинах, о тени, произнесшей имя «Лиатано» и исчезнувшей в огненном вихре в дыму сражения. О снах, которые все еще продолжались и связывали его с принцем Эйка.

Когда он закончил, Лиат протянула руки к огню, чтобы согреть их.

— Артемизия описывает пять типов снов: энигматический сон, пророческое видение, оракульский сон, кошмар, явление. Трудно определить ваши сны. Энигматические — потому что значение их скрыто странными формами и завесами.

Но они вовсе не выглядят снами. Я просто вижу все его глазами, как будто я — это он.

— Эйка не похожи на нас. Они владеют магией, о которой мы не имеем понятия.

Это ее замечание вызвало у него неожиданную реакцию: