Собачий принц
Шрифт:
Личный гонец короля, благородный граф с сыном, лорд Уичман, хоть уже знакомый и потрепанный многими месяцами схваток с Эйка! Анна была потрясена столь знатной компанией, но это было ничто по сравнению с тем смятением, которое охватило ее, когда сын графа, как бы почувствовав ее взгляд, вдруг оглянулся и посмотрел прямо на нее.
Она съежилась, понимая, что надо отвести глаза.
— Анна! — зашипел Матиас, но поздно. Молодой лорд в сопровождении собак подошел к ней, нагнулся и прикоснулся пальцем к ее кругу Единства.
— Бедное дитя, —
Она смогла только кивнуть.
— Ты — одна из тех детей, которые смогли ускользнуть через туннель?
— Да, милорд, — ответил Матиас вместо Анны, которая так и не могла раскрыть рта. Собаки усилили ее страх, казалось, что они сейчас бросятся на нее. Но псы сидели, высунув языки, и не сводили с молодого лорда глаза цвета растопленного меда.
Молодой лорд приподнял ее круг Единства и внимательно рассматривал его.
— У меня когда-то был точно такой же круг.
— И куда он делся? — спросил более нетерпеливый, чем собаки, лорд Уичман. Он как раз подошел к ним, посмотрев на Анну лишь вскользь и не узнав в ней девочку, которую обругал во время зимнего рейда.
По губам молодого лорда скользнула улыбка столь же мимолетная, как и внимание лорда Уичмана.
— Я подарил его принцу Эйка. — Он отпустил круг Анны, и она слегка пошатнулась, как будто потеряв опору.
Принцу Эйка!
Не может быть! Она хотела спросить, но не отважилась. Нужно было спросить, но она не могла.
Молодой лорд уже обернулся к Матиасу:
— Ты, я вижу, ранен?
— Я был в плену у Эйка, милорд. — К безмерному удивлению Анны, его голос был совершенно спокойным и уверенным. — Лорд Уичман освободил меня во время рейда, — добавил Матиас, полагая, что чем больше хвалишь лордов, тем лучше.
— Значит, тебя ранили Эйка. — В темных глазах молодого лорда стояли сочувствие и жалость. Он положил руку на грязные и спутанные волосы Матиаса:
— Бедное дитя. Я желаю тебе поскорее поправиться.
— Я уже не дитя, — вдруг вырвалось у Матиаса.
Лорд Уичман фыркнул и засмеялся.
Но молодой лорд согласно кивнул:
— Ты прав, в беде люди рано взрослеют. Как тебя зовут, друг?
Это было уже слишком.
— М-м-Матиас, милорд.
— А девочка — твоя сестра? — Лорд снял руку с головы Матиаса и улыбнулся Анне.
— Моя сестра Анна. Сокращенно от Иоанна, милорд, в честь апостола благословенного Дайсана.
— Прекрасно. А почему вы остались здесь? Хозяйка говорила, что всех детей отправили на юг.
— Наш дедушка был слишком слаб для путешествия, и нас оставили.
— Молю наших Господа и Владычицу о милости к вам. Как только они отошли, Анна беззвучно, как текут по стене капли дождя, заплакала.
— Анна! — Матиас положил руку на ее плечо. — Ты что? Испугалась? Собаки, конечно, ужасные, очень большие, но у Эйка еще хуже! Не плачь! Анна лишилась дара речи.
Она открыла рот, но не смогла ничего сказать. Она хотела что-то спросить, но
— Анна! — Матиас схватил ее за плечи и, стиснув, испуганно встряхнул. — Анна! О Боже! Это собаки. — Он прижал ее к себе. Лорды уже ушли к центру деревни.
Собаки тут ни при чем. Но сказать ему об этом она не могла.
Испуганный, он схватил палку и заковылял к их хижине, таща ее за собой. Гельвидиуса и Хелен не было дома.
— Анна, скажи что-нибудь.
В отличие от «орла» прошлым вечером, она, несмотря на просьбу, не могла ничего сказать. Не могла ничего и сделать. Как рыба, выброшенная на берег, она могла лишь беспомощно трепыхаться. Стыд и испуг владели ею безраздельно.
— Господи, помоги! Надо отвести тебя к знахарке. Дьявол забрался тебе в глотку и украл голос.
Она схватила его руку и сжала так, что он вздрогнул. Она замотала головой, надеясь, что Матиас поймет. Ее поразила немотой рука Господа, а не Врага или его прислужников, которые кружат по миру, стремясь навредить везде, где только можно.
Но Матиас был упрям.
Утром граф Лавастин со своей армией покинул Стелесхейм, сам с наследником возглавив колонну. К ним присоединился лорд Уичман со своей буйной ватагой. Племянница Гизелы стояла в тени, пересчитывая монеты в кошельке.
Когда армия скрылась в лесу, Матиас повел сестру к знахарке-травнице. Старуха выслушала их, взяла в уплату за лечение нож, намазала горло Анны резко пахнущей мазью и велела выпить менее гадкий отвар, который сначала попробовал Матиас. Анна послушно допила его, но к концу дня ничего не изменилось.
Вечером Матиас повел Анну к дьякону лорда Уичмана, которая осталась в деревне. Женщина благородного происхождения, она посмотрела на детей с опаской, решив по их облику, что они хотят что-нибудь выклянчить.
— Она не может говорить, добрый дьякон, — пояснил Матиас, выталкивая Анну вперед.
— Многие дети слишком слабы или недоразвиты, — пояснила дьякон. — Это случается из-за болезней, хотя чаще зимой. Может быть, ее ударили по голове в одном из боев?
— Нет, добрый дьякон. — Матиас был настойчив. Иначе они не выжили бы в Генте. — Еще вчера она говорила не хуже меня.
— Отведи ее к знахарке.
— Мы уже ходили.
— Тогда уповай на Господа. — Для дьякона немое дитя ничем не выделялось среди множества больных и искалеченных. Впрочем, она была доброй женщиной и добросовестным священнослужителем. Она помолилась над Анной, возложила руки не ее голову и велела отойти в сторонку. — А ты подожди, мальчик. Я помню тебя. Ты был тяжело ранен Эйка. Я молилась за тебя, но думала, что ты обречен жить калекой до конца дней. Однако я вижу, что Господь исцелил тебя. Мы все должны быть благодарны за эту милость Господню, позволяющую многим выжить, не потеряв телесных и душевных сил.