Собачья площадка
Шрифт:
Дальше договорить не успел. Одним молниеносным прыжком Зверь, до сих пор безучастно лежащий у ног хозяина, опрокинул контролера на пол прохода и навис над лицом, обильно поливая его тягучей слюной. Падая, блюститель закона зацепил ящик с рассадой. Вагон взорвался криками пострадавших и наблюдателей, коллегами опрокинутого и хозяевами молодых, нежных всходов. Молчал один Зверь, потому что намордник не давал ему возможности исполнить в этом хоре свою партию — утробное «гаф».
В конце концов, Иванову удалось оттащить упирающуюся собаку назад, и пострадавшие принялись подсчитывать потери. В основном пострадали продукты, рассада
«Чего он руки тянет с железкой. Пусть не становится между нами, я же охранник твой», — ответил взглядом на взгляд хозяина Зверь.
Да все понятно, мысленно поблагодарил Николай собаку, но они же глупые, они же не знают, как ты меня любишь и уважаешь. А ещё ты просто выполнил свой долг.
Контролер задыхался не то от страха, не то от возмущения, и первые фразы его были невнятны, скоры и бессмысленны, однако, будучи мужиком неглупым, понял, что собаке на его слова наплевать.
— Мужчины, прекратите кричать и выходите из вагона, — взяла на себя инициативу женщина-контролер, почему-то обращаясь во множественном числе, хотя прекрасно знала, что Зверь и Иванов молчат, а орет один её коллега.
Зверь коротко рыкнул и на нее, показывая всем своим видом, что никого к хозяину не пропустит. Она бочком попыталась выскользнуть к тамбуру. Сделать это быстро оказалось проблематичным из-за любви к сладкому и мучному. Навстречу ей, ужом трясь между пассажирами, устремился начальник контрольного трио, сухонький мужичок с командирской сумкой на плече.
— Пассажир, быстро вставайте и выходите вместе с собакой, — пропищал командир далеко не командным голосом.
Зверь стоял, а вернее, лежал насмерть. «Что они, не понимают, что ли?.. Моего хозяина трогать нельзя, — потускнел Зверь, видя, что Иванов готов постыдно покинуть поле боя. — Не уходи, хозяин, мы их сейчас обложим как полагается…»
Но Иванов решил покинуть площадку вовсе не потому, что испугался. Правда была на его стороне. И билет на собаку. И намордник. И не задевал никого из пассажиров… Одно неприятно — людская реакция. Все они инстинктивно боялись Зверя. Весь вагон. Разве что мальчик через ряд напротив. Тот не усматривал в происшествии никакой трагедии или опасности для себя и своих родителей. Наоборот, забавно.
Покинуть вагон Иванов решил внезапно. Сразу по объявлении станции Фуфелово.
— Безобразие, — возмутилась солидная дама, с трудом удерживая прорывающийся из пакетов кефир. — Еще говорил про поводок, короткий намордник. А если бы я послушалась его и рядом села?
Окружение понимающе шумело.
— Надо его на пятнадцать суток, как раньше. Совсем распустили народ демократы. При Сталине его бы вместе с собакой… — вознегодовал ничего не видевший и пришедший из соседнего вагона пенсионер в орденских планках.
Однако его перебили. Неправильно выбрал время для агитации за советскую власть. Утром все ещё добры. Вот вечером, по пути с дачи, многие пожелали бы отправить Иванова в далекую Воркуту. Прения продолжались, а остановка приближалась. Странно, но самыми лояльными к Иванову и Зверю оказались пострадавшие с раздавленной рассадой.
— Не надо наставлять на хозяина компостер, собака подумала, что это пистолет, — объяснил поведение собаки супруг. — Я сам пограничник. Знаю.
— Она хозяина защищала и тихо лежала, пока его
«Несчастные люди. На весь вагон всего пара умных, — с ужасом думал Зверь, — а ведь, поди, тоже держат бобиков».
Вроде бы страсти улеглись, однако Иванов тронул поводок, и Зверь послушно двинул в тамбур. Фуфелово.
Николай и узнавал платформу и не узнавал одновременно. Тогда, при свете дня, с ним был Вадик, и Николай просто ничего не замечал вокруг. Ни нависших над перроном ветвей с готовыми вот-вот взорваться почками, ни веселой лужи с солнечными искрами в ней. Ничего. И вот теперь за спиной зашипели двери, как в прошлый раз, отрезая от пошлого мира контролеров и недоброжелателей.
Он вспомнил про газету, оставленную на скамейке, и впервые пожалел о печатной продукции. Но многое запало в память так, как не западало даже перед экзаменами. После заинтересовавшей его рубрики под номером девятьсот десять вспомнилась почему-то сразу под номером девятьсот пятнадцать, помогающая знакомству женщины с женщиной. Вспоминалось скорее любопытно, нежели интересно. Скупые строчки четырех объявлений не рисовали общей картины, а скорее говорили или о закрепощенности женщин, или об их большой нелюбви к противоположному полу. Пропустив две рубрики, газета публиковала объявления, заставившие Николая вновь окунуться с головой в раздумья. Если для знакомства пара с парой Николай был ещё не готов и эти объявления прочитал, не углубляясь в подробности, то объявления некоторых мужчин о желании познакомиться с семейной парой напрягли воображение. Он сразу же все понял и сразу же все оценил.
Вадик достаточно чуткий и тонко чувствующий, способный понять и поддержать, а вот Виолетта… Виолетта может Вадику не понравиться. А чему там нравиться? И как это меня угораздило, рассуждал Николай. Чем больше думал, тем больше приходил к мысли, что необходимо пройти и через это, а начать надо со встречи с Вадиком.
Вот и бытовка строителей.
Он видел, как из затхлого чрева на весеннюю благодать вырулил плохо выбритый рабочий. По говору понял — молдаванин. Развелось их, неприязненно подумал он, хотя ещё совсем недавно именно здесь позаимствовал одежонку. Память человеческая коротка и удерживает на плаву избирательно. Вспоминать о постыдном бегстве не хотелось.
Метров через пятьсот начался забор искомой дачи. Он его узнал сразу. Никаких сомнений.
Николай подошел к калитке и заглянул во двор. Собаки здесь не было, иначе он заметил бы её ещё тогда, но кто знает, может, настоящий хозяин привез? На всякий случай оставил Зверя метрах в пяти от калитки и, приказав сидеть, сам вернулся и нажал кнопку звонка. Самого звука не слышал, а вот шаги обрадовали. Каким-то внутренним чутьем понял — Вадик.
Действительно, открыл Вадим. Он не сразу узнал Иванова. Потом глаза испуганно расширились.
— Ты что? — зашипел Вадим, и Николаю стало неприятно.
В одну секунду он подумал, что сморозил глупость, надо было подождать, понаблюдать, дождаться, когда хозяин уберется с дачи, а потом наносить визит, но сделанного не воротишь вспять, как сибирские реки, не повернешь.
— Зачем?
— Мне надо поговорить с твоим бойфрендом, — не зная, как назвать партнера Вадика, сказал Николай. — Есть несколько интересных мыслей относительно нашего общего будущего.
— Каких мыслей? Какое будущее? Ты его видел? Он же убьет…