Собачья работа
Шрифт:
— Не слишком, но и не бедны. Он биржевой маклер, она агент по оценке недвижимого имущества.
— Типичная пара для нашего городка.
Берни опять засмеялся. Чему? Понятия не имею, но все равно мне нравится слышать его смех.
— А что подсказывает вам чутье? — Спросила Сьюзи. — Муж ей изменяет?
— Да.
— Вы наблюдаете за ним уже неделю, и все безрезультатно. Откуда тогда уверенность?
— В девяносто девяти процентах случаев, если жена подозревает мужа в неверности, она не ошибается.
— Как так?
— Вероятно, интуиция.
Сьюзи быстро
— А обратная ситуация? Если мужья подозревают жен?
— Их подозрения оправдываются только в половине случаев, а то и реже.
— Вот как? — удивилась Сьюзи. — Почему?
— Возможно, у мужчин более развито воображение.
— A-а, вы меня подкалываете!
Я посмотрел на Сьюзи. Берни ничем ее не подкалывает. У него даже иголки нет, обе руки он держит на руле!.. Объяснений не последовало. Не то чтобы меня сильно волнует этот вопрос, да и прочие темы их разговора, ведь мы с Берни находимся на задании. К тому же в этот момент джип свернул на узкую улочку и припарковался перед длинным низким зданием с множеством дверей и большой эмблемой, на которой был изображен кактус.
— Мотель «Сагуаро»? — произнесла Сьюзи. — Моя сестра останавливалась тут с подругами в прошлом году.
— Респектабельное заведение в приличном районе, — прокомментировал Берни, найдя удобное место на другом конце парковки. — В конце концов, он биржевой маклер.
Джастин Энтони-третий покинул автомобиль, зашел в дверь с торца мотеля и вернулся с ключом в руке. Затем прошел вдоль всего здания, отпер самую последнюю дверь в ряду и скрылся внутри.
Берни вытащил из кармана диктофон и негромко заговорил:
— Двенадцать часов двадцать две минуты пополудни. Объект наблюдения, Джастин Энтони-третий, вошел в номер тридцать семь мотеля «Сагуаро», расположенного по адресу: Ист-Пико-роуд, дом шестьдесят три дробь семьдесят один.
Мы ждали.
— Не возражаете, если я закурю? — спросил Берни.
— Вы курите?
— Гм… нет. Практически нет. — Берни убрал сигарету, так и не прикурив.
С одной стороны (по выражению самих людей, будь у них дважды по две лапы, возможно, они мыслили бы иначе), я хорошо знал, сколько усилий Берни прилагает, чтобы распрощаться с курением, с другой — мне нравится запах табака.
— Вы давно знакомы с лейтенантом Стайном? — поинтересовалась Сьюзи.
— Пару лет.
— Он весьма высокого мнения о вас.
Берни едва заметно кивнул. Люблю, когда он так делает: этот вид кивка означает, что мой партнер доволен.
— Он сказал, вы обучались в Вест-Пойнте.
— Угу.
— Поступить туда — большое достижение.
Берни не ответил. Мы наблюдали за дверью. На ней поблескивали две маленькие металлические цифры. Если верить напарнику, три и семь — число тридцать семь.
— Лейтенант Стайн что-то упоминал про бейсбол…
— Да, я немного играл в бейсбол. В тот год в академии не хватало питчеров, поэтому меня и приняли.
— Вы играли за сборную? Подающим?
Еще один кивок, на этот раз более сухой.
— Обожаю бейсбол. Вы относились к силовому типу игроков или больше полагались на ловкость?
— Скорее
Берни не договорил. Небольшой автомобильчик въехал на стоянку и припарковался рядом с джипом. Пышнотелая женщина вышла из машины, приблизилась к двери с номером тридцать семь, немного неуверенно ступая на высоких каблуках, и постучала. Дверь открылась изнутри, в проеме мелькнул Джастин Энтони-третий, совсем без одежды. В ту же секунду послышался щелчок фотокамеры Берни. Дверь закрылась.
Берни заговорил в диктофон: описал женщину, отметил время приезда, марку и номерной знак машины, сделал еще несколько фото. Потом открыл лэптоп и защелкал по клавишам.
— Автомобиль зарегистрирован на имя мисс Кары Торп. — Щелк-щелк-щелк. — Имеет кооперативную квартиру в Коппер-Сити, работает в страховой компании. Замужем не была, детей нет. Рейтинг кредитоспособности — шестьсот тридцать пять.
— Мы будем выходить из машины? — спросила Сьюзи.
— Зачем?
— Разве вы не попытаетесь сделать фотографии через окно или как-нибудь еще?
Берни промолчал. Я перевел взгляд на партнера. Его лицо медленно меняло цвет, становясь темнее. Насколько я знал, это называлось «краснеть». Расспрашивая людей, Берни всегда обращает внимание на эту физиологическую особенность и считает ее очень важной, уж не знаю почему. Правда, он сам при мне до сих пор ни разу не краснел.
— Достаточно и тех улик, что уже есть, — буркнул он.
Еще бы! В нашей работе фото в полный рост нагишом — доказательство, от которого не отобьешься. Без одежды, закрывающей их, как футляр, люди выглядят виноватыми. То ли дело я или любой из моих собратьев, даже Игги. К чему нам одежда? Взять, к примеру, туфли. Что бы я стал с ними делать? Галстук и пиджак? Нет уж, увольте.
Сьюзи перевернула страницу в блокноте.
— Лейтенант Стайн сказал, что вы ушли из городской полиции около шести лет назад.
— Верно.
— Почему?
Иногда Берни глубоко втягивает воздух через ноздри, с небольшим присвистом, а потом выпускает через рот, медленно и беззвучно. Вот и сейчас он так сделал.
— Пришло время двигаться дальше.
— А как получилось, что, имея за плечами Вест-Пойнт, вы оказались в нашем захолустье?
— Об этом тоже обязательно упоминать в вашей статье?
— Хорошо, тогда не для записи.
— Мне нравится пустыня, — сказал Берни. — Американская пустыня.
— Вы бывали в других?
— Да.
— Участвовали в военных действиях?
— Да.
— Расскажете?
Я навострил уши. Мой партнер ни с кем и никогда не говорил на эту тему. Берни наклонился ко мне и поправил ошейник. Оказалось, что металлические звенья на шее закрутились. Вот, теперь гораздо лучше.
— Да особенно не о чем рассказывать…
Последовало долгое молчание, нарушаемое только негромким скрипом ручки Сьюзи по странице блокнота. Меня посетили воспоминания о португальских сардельках, которые я однажды пробовал. Не помню, где и когда, но сейчас я бы от них не отказался.