Собака и Волк
Шрифт:
— Скорее всего, какой-то сумасшедший, а, может, бродячий варвар или кто там еще? — сказала Грациллоний. — Если хочешь, я сам похороню этот бедный черепок. Почему ты так беспокоишься?
— Я думаю о потерявшихся детях…
— Не в первый раз дети уходят и теряются, не всегда их потом и находят. Мне очень жаль, но такова жизнь. А этот череп никакого отношения к ним не имеет.
Бэннон схватил Грациллония за запястье:
— Так ли? Вы можете поклясться, что по лесу не ходит черный колдун и не крадет маленьких детей, чтобы потом сварить их в своем
Грациллоний отлично все понял. На душе у него было тяжело.
— Тебе, наверное, лучше поговорить с Ниметой, — предложил он.
Бэннон кивнул:
— Я не стану бездумно обвинять ее. Она нам здорово помогла, — он сжал губы. — Но мы должны быть уверены.
— И я…
— Если она невинна, то, может, и скажет, как все было на самом деле. Сейчас нам, правда, нечем ей заплатить. Пойдем со мной. Это может помочь. А вы человек справедливый. Справедливых людей сейчас мало.
Грациллоний понял без слов: крестьяне думали, что если она в конце концов была убийцей, а отец пытается ее защитить, то они убьют обоих.
В лампах трепетало пламя. Ярче всех горела бронзовая римская лампа. В нее заливалось масло. Нимета получила ее за работу совсем недавно. Когда мужчины подошли к знакомому дубу над Стегиром, на землю опустилась темнота. Нимета пригласила их в дом и предложила переночевать. Не идти же домой в потемках.
С деревянными кружками, полными душистого меда, сидели они на табуретах и смотрели на хозяйку. Она, несмотря на холод, стояла перед ними босиком, однако же в красивом вязаном платье из тонкой шерсти, облегавшем ее гибкую ладную фигурку. Полыхали рыжие волосы, блестели зеленые глаза. Грациллоний обнаружил вдруг, что тощая его девчонка превратилась в женщину, полную соблазна, однако в красоте ее было что-то дикое — не то лисье, не то ястребиное.
— Пусть уничтожит меня сама Эпона, если лгу, — голос ее звучал по-кошачьи мягко. — Не трогала я ни вашего, ни чьего-либо другого ребенка.
Бэннон посмотрел на Грациллония. Кто-то же должен сказать. Грациллоний принял на себя этот груз. Казалось, под его тяжестью затрещат кости. Сказал:
— Твой ребенок тоже потерялся полтора года назад.
Во взгляде ее был упрек.
— Да. Так что, вы хотите устроить мне суд? Так напустите на меня собак или еще что-нибудь придумайте. Боги меня поддержат.
— Нет, ничего подобного я не предлагал, — прохрипел он.
— Но ведь ты же колдунья… — начал Бэннон и осекся. Нимета смерила его взглядом и слегка улыбнулась. Да ей с ее магией ничего не стоит выдержать любой суд.
Староста откашлялся.
— Никто из нас тебя не обвиняет, — сказал он. — С нашей стороны это было бы дурно.
И опять она улыбнулась.
— Если бы римляне прослышали о человеческих жертвоприношениях языческим богам, они бы послали сюда солдат, которые поубивали бы мужчин и сожгли их дома. Но как нам теперь быть? Должны ли мы бояться того, что это снова произойдет? Можешь ли ты найти наших потеряшек, мудрая женщина?
Нимета
— Меня уже не первый раз об этом просят, — сказала она. — Может, когда-нибудь я выучусь этому, но пока способности мои очень слабы, а лес хранит свои секреты.
— Ну а убийца? Можешь ли ты выследить его для нас, так чтобы мы положили ему конец?
Несколько мгновений она стояла молча. Сквозь ставни донесся крик совы: раз, другой, третий.
— Это человек опасный, — медленно сказала она. — Жертвоприношение, такое, как это, если оно выполнено по правилам, требует вмешательства потусторонних сил. Поэтому я боюсь накинуть сеть на этого человека. И все же землю от него надо очистить. Тем более, что вскоре сила его может увеличиться.
Грациллоний почувствовал, что в ее голосе скрытый намек. Страх полоснул его по сердцу, словно ножом. Бэннон тоже почувствовал подтекст и, напротив, восторженно воскликнул:
— Ты знаешь, кто это?
— Нет, — ответила Нимета. — Я лишь догадываюсь, но я могу ошибаться.
— Кто?
— Кэдок Химилко, тот, что ходит по тропам в необжитых землях.
Грациллоний, уронив кружку, вскочил на ноги.
— Нет, на тебя, наверное, подействовала луна! — закричал он на языке Иса.
Бэннон встал рядом с ним, взялся за рукоятку меча.
— Пусть говорит.
— Но ведь он… я же его знаю, и ты, Нимета, — тоже. Он же ведь муж твоей сестры, — забормотал Грациллоний. — К тому же он христианин.
— Да разве он не заморочил всем нам голову своим Христом? — обратилась Нимета к Бэннону.
Галл кивнул:
— Это точно. Надоедливый человек. К тому же угрожает. Даже говорит, что надо уничтожить прежние гробницы. Но…
— Как часто мужчины лгали о своей вере, — продолжила Нимета. — Некоторые — из страха, а другие… Кэдок ходит по диким местам, где вздумается. Кто знает, что он там делает и зачем? У меня в отношении него есть предчувствие.
— Да тебе стоит только поговорить с ним, и ты сразу поймешь, что он безгрешен, — яростно возражал Грациллоний.
— Да ведь у Ниметы есть дар предвидения, — прорычал Бэннон.
Она подняла руку, как бы успокаивая отца.
— Я ничего не утверждаю, — напомнила она. — Очень может быть, что он невинен. Пусть он сам вам расскажет.
— Его сейчас нет. — Грациллония замутило. — Мы ходим в разведку в любое время года.
— Вот когда вернется, мы с ним поговорим, — угрожающе сказал Бэннон.
Нимета улыбнулась.
— Но лучше пока помалкивать обо всем, — предложила она.
Грациллоний знал, что это невозможно. Стоит лишь Бэннону дойти до своей деревни.
Слухи распространились в тот же день. Грациллоний уверился в этом, когда к нему прибежала рыдающая, полубезумная Юлия.
— Они рассказывают такие вещи о Кэдоке. Служанки разговаривали об этом, когда думали, что меня нет поблизости. Что с ним теперь будет? А с нашим Иоанном? Ох, папа…