Собака и Волк
Шрифт:
Грациллоний опустил глаза в пол.
— Может быть. Хотя разве золото не проклято? — Он содрогнулся. — Какой ужас мы испытали…
Корентин крепче сжал его плечо:
— Тебя что-то потрясло. Ты сказал мне лишь, что под конец случилось что-то ужасное. Что это было?
Грациллоний задыхался.
— Говори же, — настаивал Корентин. — Ты уже столкнулся с этим. Теперь можешь сказать.
Грациллоний тяжело дышал.
Корентин обнял его.
— Но я же могу узнать обо всем от других, — сказал
Грациллоний кашлянул, уткнув бороду в свою грубую одежду:
— Это… это была Дахут. Моя пропавшая дочь Дахут была в море. Она звала меня и вела к своему любовнику Ниаллу, тому, что погубил Ис. Сова пыталась остановить его, а Дахут поднялась из воды и потащила птицу в воду. Больше ничего не знаю, но… но Ниаллу удалось скрыться. И кораблекрушение Маэлоха без нее не обошлось. Ведь так?
Корентин погладил его по волосам.
— До нас доходили подобные слухи, — сказал он. — То, что случилось сейчас, — лишнее тому подтверждение. За исключением того, что правда — еще хуже. Тебе придется вытерпеть это. Ведь ты солдат, ты сможешь.
— Что я могу сделать?
— Думаю, что ты уже сделал. Одержал победу ради народа. Не падай духом.
Корентин поднялся и налил в две кружки разбавленного вина. Грациллоний крепко сжал деревянную кружку.
— Пей, — сказал Корентин. — Господь пил накануне своих мучений. Ты сейчас тоже мучаешься.
Грациллоний повиновался. Сделав два глотка, сказал, обратив в пространство невидящий взор:
— Дахут. Она была таким милым ребенком, похожим на свою мать.
Корентин встал, покачал головой и незаметно перекрестился.
— Как могло это с ней произойти? — недоумевал Грациллоний. — Как произошло такое превращение? Почему?
— Это тайна, — ответил Корентин. — Возможно, самая темная тайна.
Грациллоний в изумлении поднял на него глаза:
— Что именно?
— Зло. Откуда зло. Отчего Господь его дозволяет.
— Митра… — Грациллоний осекся.
— О митраизме я наслышан. Там ты тоже не найдешь ответа. Они станут рассуждать о космической битве Ахура-Мазды [17] с Ариманом. Но ведь это ничего не объясняет, правда?
17
Верховный бог в зороастризме, олицетворение доброго начала.
— Я оставил митраизм с тех пор, как Ис пошел на дно.
Корентин слегка улыбнулся:
— Ты поступил правильно, но исходил при этом из неверного побуждения, сын мой. Мы всего лишь люди. Разве можем мы предъявлять счет Господу? И разве можем понять природу зла? Христиане поступают в этом отношении честно: не понимаем
— Тогда что же?
— Ты слышал, но не прислушался. Мы знаем лишь одно: в Христе, и только в Христе, избавление от зла. Не в этом мире, но он обещает всем вечное спасение.
— Всем? — прошептал Грациллоний.
— Всем, кто его примет, — закончил Корентин.
Грациллоний поднялся:
— И Дахут?
Корентин на мгновение потерял бдительность. Он выглядел почти обескураженным. Затем глухо ответил:
— Не знаю. Я не могу… Но как я могу устанавливать пределы милосердию Господа? Я буду молиться за нее, если ты этого хочешь.
— Хочу, — сказал Грациллоний. — И… может, ты и меня научишь?
Светило солнце, ликовал лес. Солнечные зайчики забрались в его зеленые глубины. Медовый аромат плыл в воздухе. Горлинки ворковали, словно матери над колыбелью. Стегир звенел и сверкал, полноводный из-за прошедших накануне дождей. Ласточки и ярко-синие стрекозы стремглав носились над его поверхностью.
Отчего бы теперь Эвириону не встретиться с Ниметой?
Он набросил поводья на старый дуб и спешился. Женщина вышла из хижины. Яркий цвет волос подчеркивал бледность и изможденность лица. Волоча ноги, пошла ему навстречу.
Пребывая в веселом расположении духа, он ничего не заметил, пока не взял ее за плечи. Она ответила слабым пожатием левой руки. Шагнув назад, он увидел, что правая рука ее беспомощно болтается.
— Что случилось? — спросил он. — Ты поранилась?
Она выдавила улыбку:
— Можно и так сказать.
— Но это, — он указал на руку. — Отчего это произошло?
— Виной тому сила, что намного большей моей, — сказала она. — Больше мне не летать.
Он ничего не понял. Позднее он припомнит рассказы о борьбе, что случилась в бухте. Сам он не был тому свидетелем: он в это время вел бой.
— О! Бедная девочка! — Слезы навернулись на глаза. Мужчины Иса не считали слезы проявлением слабости. Он сморгнул слезы и взял левую ее руку в обе свои ладони. — Как мне помочь тебе? Только скажи.
— Спасибо, — ответила она тем же монотонным голосом, — но мне ничего не нужно. Отец тоже предлагал мне свою помощь, когда узнал о моем увечье.
— И ты отказалась?
Она пожала левым плечом:
— Тогда мне пришлось бы переехать в Конфлюэнт. Какая кому польза от однорукой женщины? Здесь же на меня смотрят как на маленькую лесную колдунью. Мужчины в благодарность за мое колдовство сделают работу, которую я не смогу выполнить сама.
Он всегда отличался импульсивностью, но не удивился собственным словам. Он давно хотел их ей сказать.
— Выходи за меня! Ты станешь настоящей госпожой. У тебя будут слуги и моя любовь впридачу.