Собака Кантерсельфа
Шрифт:
– А сейчас мне что делать?
– В центр надо ехать. Через час доклад у Крутохвостова. Шкуру спустит твою галлюцигенную.
Неволин с мольбой посмотрел на майора:
– Слушай, никогда о таком не просил. Съезди со мной, а то я опять куда-нибудь не туда заеду.
– Да ты что с ума сошел? У меня дел полно, только тебя сопровождать не хватало.
– С меня бутылка! – соблазнял Неволин.
– Две! – быстро схватил тему Шорохов. – Алгинского коньяка!
– Пей мою кровь, – согласился Неволин, но было видно, что он безумно рад.
Он, пока майор не передумал,
Они ехали по Южному шоссе, когда ди-джей Ихтиандр с морского радио сказал:
– А сейчас наша регулярная передача. Прием пробок у населения.
– Охренел парень, какие у нас могут быть пробки? – не выдержали гаишники.
– Я пошутил, и, наверное, меня выгонят с работы, – поправился диджей.
Внезапно следователя напрягся.
– Это она! – воскликнул он. – Видишь красный кабриолет?
– Не дергайся, веди себя обычно, – порекомендовал майор, прячась на сиденье.
– Мы могли бы ее прижать к обочине!
– На ней мотор втрое сильнее нашего. Что она делает?
Неволин посмотрел в зеркало заднего вида. Красный затонированный спилер-кабриолет быстро нагнал его и пристроился бампер к бамперу.
– Теперь ты мне веришь?
Тот сказал, что нисколько не сомневался, на самом деле жутко хотелось привстать и посмотреть, на самом ли деле за ними кто-то вообще едет, или имел место быть очередной глюк.
– Она мне сейчас в зад въедет! – запаниковал Неволин.
Майор велел ему не дергаться и попробовать остановить наглеца. Следователь включил сирену и указал рукой на обочину. Руку его трясло от волнения, словно на улице штормило. Майор услышал, как мимо борта прошелестели колеса. Значит, что-то все-таки ехало, решил он, осторожно выглядывая в проем между сидениями.
В пяти метрах впереди стоял ярко-красный кабриолет.
Открылась дверца и была выставлена стройная ножка в туфлях на острых каблучках, которые с прошлого раза подросли на пару сантиметров, превратившись в настоящие небоскребы. Майор шепнул Неволину, чтобы он меньше пялился на ножки, вышел из машины и проверил у нее документы. Малолетка тем временем показалась из машины полностью, оказавшись еще более раздетой, чем в прошлую встречу, хотя по всем законам физики это было решительно невозможно. На ней все было такое прозрачное, даже призрачное, что ее можно было сношать, не раздевая и уже тем более не ожидая, когда ей исполнится 18.
Подозрительный шорох привлек внимание майора и он, увидя в заднем стекле чью-то макушку, резко распахнул дверцу на всю ширину. Она встретила преграду, и парнишка в спортивном костюме получивший неожиданный удар, опрокинулся на спину.
В руке у него было шило. Майор выскочил из машины и ногой выдавил у него оружие из руки.
– Держи мадам! – крикнул он, обернувшись.
Это стало ошибкой. Парень резко выдернул руку, а второй саданул под колено. От резкой боли майор едва не повалился, но сохранил равновесие.
– Твоя мама знает, что ты прогуливаешь уроки? – спросил майор, не потрудившись достать оружие, что ему сделает какой-то пацан.
Пацан оказался прыгучим как чертик из табакерки, и, подскочив, ударил его в грудь коленом. Наложенный на поломанные в аварии ребра легкий корсет треснул.
Майор, вскрикнув от резкой боли, был вынужден отступить. Пацан и не думал убегать, воспользовавшись моментом. Девчонку не хочет бросать, понял майор, отклоняясь влево от следующего выпада противника, быстрого, словно удар кобры.
Парнишка мгновенно отскочил и встал в стойку, оттопырив локти. Борьба была довольно странной и майору не знакомой, и двигался парнишка как бешеный, так что Шорохов понял, что просто так взять его не получается, и надо бы достать табельное оружие, но едва он сунул руку, пацан свечой взмыл над ним и ткнул локтем в голову.
Боль была такой, словно он проткнул ему череп. Рассвирепев, Шорохов попытался ухватить соперника, но тот легко увернулся, и он схватил только воздух.
Они посмотрели друг на друга. Майор вытер рукавом под ухом, выпачкавшись в крови.
Если бы не неимоверная сила, данная ему природой и папой, которого в деревне называли не иначе как медведь, оперативник должен был упасть замертво.
Противник продолжал свои наскоки и сунул ему ногу в живот. Майор еще удивился, как ему легко удалось схватить его. Это оказалось ловушкой. Подросток не стал вырывать ногу, продолжил развертку и ударил его второй ногой. Он попал в район ключицы, и опять боль была жуткой. По существу парнишка весь состоял из боли, он словно был соткан из острых углов, одно прикосновение к которым уже заставляло вопить.
– Ну, ты сам нарвался! – заявил майор и кинулся в самую неподготовленную и опрометчивую атаку в своей жизни.
Он понял, что в организованной схватке ему эту малолетнюю кобру не переиграть, и пока гаденыш действительно ему чего-либо серьезно не повредил, надо валить его любыми способом, включая самый варварский.
Шорохов наступал на него словно слон, размашисто и безостановочно молотя воздух.
Парнишка еще пару раз больно ужалил его, но он перетерпел, только стиснул зубы, а атаку не прервал. Наконец, ему удалось, допускаю, что чисто случайно, все-таки подцепить противника. Или мальчонка оступился. Во всяком случае, он свалился на землю, но тотчас заелозил, быстро поднимаясь.
Дудки, майор не для того его валил, подставляя свою совсем не дубленую шкуру.
Шорохов свалился ему на голову как двухстворчатый шкаф, как бронированный сейф.
Если бы мальчонка был обычным пацаном, то он выдавил бы из него все дерьмо, но тот не был обычным.
Парнишка только крякнул, ужом заюлил под ним, и, наверное, выполз бы, если бы майор мстительно не передавил ему грудину всей массой. Напрасно парнишка пытался вздохнуть, лицо его быстро посинело. Наконец глаза его закатились, и тело резко ослабло, будто стержень вынули.