СобакаРу
Шрифт:
И только одна нация почему-то находится у нас в привилегированном положении. Какой-то остаточный, исторически сложившийся мираж окутывает образ «бель Франс», прекрасной Франции. По-прежнему все «русские княжны» готовы часами слушать «французика из Бордо», если вы помните третье действие пьесы «Горе от ума». Завравшегося французика по-прежнему никто не оборвет на полуслове, да и вообще не принято у нас связываться с этой нацией.
Остались в русской душе какие-то смутные сладкие надежды, воплощенные в слове «Франция». Оттого у нас процветают и называются «популярными писателями» абсолютно загадочные персонажи, имена которых в культурной Франции неприлично и упоминать. Как крапива, растут в наших книжных магазинах Фредерик Бегбедер и Бернард Вербер, бедные девицы покупают
Пишут Бегбедер и Вербер чудовищно. Не просто плохо, а невероятно, запредельно плохо, тупо, примитивно. Один спекулирует на сексуальных темах, другой – на темах загробной жизни, то есть на том, что волнует всякого обывателя. Так тупо и примитивно в России не пишут даже писатели третьего и четвертого сорта: у нас не принято. В сравнении с Бегбедером Оксана Робски – это А. П. Чехов, в сравнении с Вербером Сергей Лукьяненко – Данте и Гете.
Но это бы ладно. Гадили бы в своем «лореале обитания» и не трогали бы хоть Россию, где процветают с позволения «княжон» всех мастей. Нет, этого никак «французики из Бордо» не могут. Со времен маркиза де Кюстина, который посетил нашу страну два века назад, оставив ругательные мемуары, принято к обязательному исполнению: побывал в России – напиши гадость, не побывал – тоже. Оттого в романе Бегбедера «Идеаль» мы прочитаем кучу глупых слов о России, где, правда, герой нашел свою любовь, малолетку по имени Лена Дойчева. (Круче этой невообразимой Дойчевой только полковник по фамилии Дюкусков из романа Вербера «Империя ангелов». Так и написано, без шуток: полковник Дюкусков!) Герой Бегбедера, сорокалетний развратный мерзавец, не находит ничего лучшего, как взорвать с горя храм Христа Спасителя, который уже взорван в литературе много раз силами героев русских романов и повестей, так что французиков просили бы не беспокоиться!
Русские пишут о Франции нежно, трепетно. А французы? Одни мерзости. В романе «Империя ангелов» есть русский герой, брошенный мамой и попавший в петербургский детдом. Автор пишет, что бедный Игорь видел торты только раз в год, в день рождения президента, когда детдомовцам давали торты, испеченные на свином сале с сахарином. Какая гремучая смесь дикого невежества с зоологической ненавистью водила пером Вербера? Воспитанники детдомов Петербурга, очень может быть, плохо знакомы с тем, какие на свете бывают торты. Но чтобы им давали торт на свином сале с сахарином, да еще в день рождения президента (который в России пока никак особо не отмечается, что бы там ни вопили о культе личности), это надо было напрячь все закомпостированные мозги, чтоб выдумать такой вздор.
И какая же может быть вера в измысленную Вербером «империю ангелов», с ее примитивным устройством и банальными рассуждениями о смысле жизни, если писатель не то что о небесах – о соседях по земле никакого твердого представления не имеет, изображая нам русского детдомовца, питающегося тортами на свином сале, и полковника Дюкускова, который прячет в горах противотанковую батарею!
Но русские читатели ничего, кушают и похваливают. Ведь коли свинство само по себе, так это просто свинство, а свинство по-французски – это уже гастрономический изыск!
Казалось бы, ведь не пятнадцатый век, чтобы писать в путевых заметках, будто далеко на севере живут варвары с песьими головами. Однако ничего по существу не изменилось. Мы их, французиков, по-прежнему знаем, переводим, читаем. Они – не знают, не переводят и не читают. Тогда как по справедливости должно быть наоборот.
Грудь или бутылочка?
: 1485
Наконец я поняла, что испытывают люди, сделавшие великое открытие. Это странная смесь чувств. Легкое изнеможение мозга, ликующая, но тихая радость и… глубокая печаль о сбывшемся. Потому что вот ты и разгадал одну из тайн мира… Но скажи, злосчастный, зачем ты это сделал?!
Все мы знаем, что является главной причиной русского женского горя. Почему они, бедные, бесятся, садятся на диеты, режут лица и тела? Причина
Мужчин уводит прочь совсем, совсем другое! И это другое так могуче, что бедные наши женщины могут даже воплотить идеал древних греков и стать абсолютно совершенными, – это ничего не исправит, ничему не поможет. Их совершенство будет бесполезно, как семена, упавшие на камень, как гениальная мысль, забредшая в безумную голову, как проповедь в пустыне.
Итак, мы можем себе представить то, что сильнее притяжения к женщине, – эдакий трагический русский пьедестал мужских антипобед, где первое и второе места будет занимать бутылка, а третье – шприц. Несмотря на резвую прыть шприца, все-таки в России массы по-прежнему тянутся к «большой воде», и бутылка – основной враг любой семьи. Мужчины наши горестными толпами пропивают потенцию где-то к сорока годам. После этого женщины вызывают у них раздражение, слегка прикрытое показным равнодушием. Их тусклые глаза оживляются только при виде одного предмета – бутылочки. Та искра, что освещала раньше их разговоры о женщинах, наконец целиком уходит в разговоры о бутылочке, в покупку бутылочки, в распитие бутылочки. Даже упоминание о бутылочке им мило и приятно. Они начинают приветливо и ласково улыбаться.
Где же исток беды? Есть такое понятие – «импринтинг», впечатывание в душу первых впечатлений. Об этом механизме много в свое время писал великий психотерапевт и по совместительству писатель Михаил Зощенко. Мы сейчас возьмем для исследования только младенцев мужского пола, потому что вопрос о женщинах сложен и уведет нас в дебри. Итак, откуда получает питание мужской младенец? Младенец получает питание из груди. Когда его кормят как положено, он лет до полутора знает, что счастье, жизнь, радость, покой – в груди. Если при этом ему изредка дают чай в бутылочке, это не нарушает общего впечатления. Так, нюанс. Деталь, не изменяющая общего пейзажа. Счастье – в груди! И став взрослым, мужской младенец будет тянуться и к самой груди, и к тому, что напоминает ее форму (купола, к примеру).
Однако кормление грудью уже давно, и все чаще, подменяется искусственным вскармливанием. И мужской младенец, которого вскармливают из бутылочки, начинает уверяться, что счастье, жизнь, радость, покой – в бутылочке! В этой стеклянной подружке, которую он, окрепнув, уверенно держит ручонками к вящему умилению родных. Что же удивляться, что младенцу впоследствии нравится не только содержание бутылочки, но даже сама ее форма, облик, заветный образ.
Вот так вот! Кого кормили грудью – потом тянется к груди. Кого кормили из бутылочки – потом тянется к бутылочке. Отдельно стоит драматическая группа мужских младенцев, которых сначала кормили грудью, а потом стали прикармливать из бутылочки и вскоре перешли чисто на бутылочку. Это, прямо скажем, Гамлеты. Они всю жизнь будут с переменным успехом решать: где же именно расположены счастье, радость, покой и жизнь? Что выбрать? Куда сильнее тянет? Короче говоря, грудь или бутылочка?
Видите, как далеко мы зашли в поисках истока беды. Вот, женщины, что получается: свое счастье и свое несчастье мы куем, как водится, своими руками!
Девочки, срочно учим китайский
: 1506
Остановила машину – такую машину, про которую за версту видно, что она остановится и даму-работницу подвезет: белые с ржавью «Жигули» с разбитым ветровым стеклом. Классика! Однако за рулем сидела не классика, то есть не добродушный чернявый «ара», лихо обгоняющий на своей консервной банке жуткие танки, в которых гордо сидят самые низкорослые и кривоногие представители титульной нации и воображают, будто надо много ума, чтобы ездить по европейскому городу на внедорожнике…