Собаки не ошибаются
Шрифт:
— Сделаем.
И на следующий день принёс Алёше бумажку с адресом и фамилией.
Жил старый лётчик не очень далеко, за вокзалом — остановок шесть на автобусе. Кирпичный трёхэтажный дом с одним-единственным подъездом стоял в глубине запущенного то ли парка, то ли сада. Алёша подошёл к подъезду, внимательно прочитал табличку над дверью. Всё правильно.
Квартира лётчика должна быть на втором этаже, а окна…
Да, окна выходят сюда — Алёша немного отошёл от дома — вот это и, может быть, вон то.
Вечерело, было
Теперь надо только подняться, позвонить в дверь… Алёша вдруг понял, что даже представить не может, что произойдёт потом — ведь старый лётчик до сих пор думает, что каждый день разговаривает с «малышом», своим внуком. Может быть, узнав правду, он просто выставит Алёшу за дверь, и разговаривать не захочет!..
Надо сначала хотя бы предупредить старика, мягко и деликатно, а уж там…
В темноте будки кнопки с цифрами были едва видны и Алёша с трудом, почти на ощупь набрал знакомый номер.
Длинные гудки… Значит, там, на втором этаже, сейчас вовсю трезвонит телефон.
Никто не поднимал трубку. Алёша стоял в тёмной будке и слушал, слушал эти длинные гудки.
Наверное, дедушки просто нет дома, он куда-нибудь вышел и… Сердце Алёши вдруг гулко заколотилось — так, что, наверное, было слышно на соседней улице.
Свет в комнате!.. Ведь он же видел свет в квартире лётчика… Значит, никуда он не вышел, он там, в комнате!
Он там, израненный старый человек, один! С ним что-то случилось — и надо бежать не разбирая дороги, стучать во все двери, потому что случилось что-то с Алёшиным дедушкой, бывшим военным лётчиком, которого он, Алёша, никогда раньше не видел!..
— Это ты?.. — послышался в трубке тихий хриплый голос. — Я сразу понял, что это ты… Ты звонишь из того автомата, что внизу?.. Поднимайся, я открыл дверь. Будем знакомиться, внук…
СТРЁКОТ КУЗНЕЧИКА
Моя бабушка живёт очень далеко от нас, в маленьком городке на Урале. Я был у неё однажды — давно, два года назад. И почти ничего не помню.
То есть помню, конечно. Лето, бревенчатый дом и всегда распахнутые настежь окна. Одно окно выходит в огород, а два других — в тупичок. И там большая поляна, высокая трава, а в траве с утра до позднего вечера стрекочут кузнечики. Воздух звенит, и весь бабушкин дом полон этим стрекотом.
Вот и всё, что я помню.
Сегодня пришло письмо от бабушки. Мама вернулась с работы и вытащила его из почтового ящика.
— Какая радость, — сказала мама, дочитав письмо до конца. — Бабушке наконец-то поставили телефон! Теперь мы сможем с ней
— Конечно, — согласился я.
Мама набрала длинный номер и сунула трубку мне.
— Давай, ты первый!
В трубке раздались длинные гудки, а затем я услышал незнакомый пожилой голос.
— Ну, говори! — подтолкнула меня мама.
— Бабушка… — начал я и вдруг понял, что не знаю, о чём говорить.
— Кто это?.. — спросила трубка. — Кто говорит?..
— Скажи, что ты бабушку любишь!.. Что мы её часто вспоминаем!.. Что ждём в гости!.. — настойчивым шёпотом стала подсказывать мама. — Говори же, не молчи!
А я вдруг вспомнил цветущую поляну под бабушкиным окном и высокую траву.
— Бабушка, — сказал я, — а кузнечики у тебя стрекочут?
— Кузнечики? — я услышал, как дрогнул голос моей бабушки. — Да, сейчас я распахну окно…
Прошло всего несколько мгновений, и я услышал, как весь бабушкин дом наполнился волшебным стрекотом неутомимых кузнечиков.
— Послушай, сын, ты будешь разговаривать?! — затормошила меня мама. — Время идёт! Скажи бабушке, что целуешь её!.. Я тоже скажу несколько слов… после тебя!
Я молча протянул маме трубку. Мама покачала головой, прижала трубку к уху… и замерла. А потом я увидел, как в глазах у неё заблестели слезинки.
ПРОКСИМА ЦЕНТАВРА
Стемнело.
Налив себе чашку крепкого чаю, Владимир Борисович Куликов, инженер в отпуске и в данный момент — единственный обитатель квартиры, потушил в комнате свет и осторожно, чтобы не расплескать любимый напиток, протиснулся на балкон.
Тёплый летний воздух быстро густел. Почти неподвижный, с наступлением темноты он, наверное, достиг бы плотности, почти различимой на ощупь, — что-то вроде мелкого-мелкого песка. Хочешь — переступи одной ногой через перильце балкона, толкнись другой — а дальше уже плыви, неторопливо подгребая руками. Плыви, пока сил хватит.
Где-то далеко коротко гукнул поезд. Так далеко, что даже перестука колёс не было слышно. Куликов сделал глоток, поставил чашку на маленький столик. Он был уверен, что и сегодня увидит тот загадочный крошечный мерцающий огонёк.
Если выбраться на балкон инженера Куликова днём и глазеть по сторонам, даже человеку с воображением не удастся разглядеть чего-либо хоть мало-мальски замечательного: насколько хватает взгляда, раскинулось огромное картофельное поле, расчерченное едва заметными узенькими межами, — осталось поле от тех времен, когда люди здесь жили ещё не в шестнадцати- и двенадцатиэтажных домах, а в маленьких деревянных избах, а то и в бараках. Через годик-другой поле застроят.