Собеседники. Ближним и дальним
Шрифт:
Весьма вероятно, что так живут всё-таки не «все». Да и чужой опыт обычно не принимается на веру. Как ни грустно, к постижению духовных истин человек всё же приходит в одиночку. И никакие назидания никого не сдвинут с мёртвой точки. Думается, поэзия Татьяны Батуриной блекнет в обобщениях, но в горестной, задушевной исповеди – сияет как никогда.
Впрочем, интуитивно
И стоит ли трудиться, если познать изначально, может быть, и не дано? Кто объяснит, почему Священное писание для чтения доступно любому, а для понимания – избранным? Коль прорастают лишь те зерна, что посеяны, «прорастёт» ли тёмная, дремучая душа?
Вот что волнует сейчас Татьяну Батурину. И вот почему в её новых стихах так много смятения.
«Негаданно время, невнятно число» – так она определяет моменты нынешнего бытия, замаливая беды на руинах часовенки, горюя о «перевернутом доме», о сыне, об отце, что ждет её за пределами земли… Лишь новое для героини чувство нравственной ответственности за свои мысли и деяния выводит её из скорбной задумчивости на уровень активного, светлого жизневосприятия:
Ведь пока душа латаетСтаренький чертёж,Сил земных её хватает –И Небесных тож.Сборник «Русь Господня» запечатлел и попытки мучительного прорыва героини из косности к осмысленному, духовному бытию, и не менее мучительного усилия автора «обновить» свои поэтические средства. Личность поэта и образ лирической героини в этой книге связаны нерасторжимо.
О весомых результатах этой взаимосвязи свидетельствует не свойственная Т. Батуриной ранее тяга к точной смысловой формуле. В коротеньком стихотворении «Собака подошла и улыбнулась…» каждое слово пронизано образом и смыслом. В сложном, описательном «Ночь на цветение садов…», в «Сне о Книге» – вновь «классичная» лексика и оригинальная мысль:
Чем зримей мир, тем скрытнее и тоньшеЕго живая ясная основа…Мирские и духовные путиХотя неслитны, но и нераздельны…Чтобы увидеть существенный сдвиг в поэтическом мироощущении Татьяны Батуриной, достаточно сопоставить первые попавшиеся метафоры. Десять с лишним лет назад она, к примеру, могла написать весьма ярко, но, на наш взгляд, тяжеловесно: «Мой милый смеялся и сердце купал в кипятке…» Ныне ей довольно минимума слов: «Душа болит без боли…»
Порою увлечённый поиск новых средств выразительности заставляет Татьяну Батурину, наоборот, усложнять поэтическую фразу. Когда ей кажется, что привычные слова недостаточно точны, она целыми пригоршнями черпает из старославянского словаря. И тогда её лирика пестрит красивыми, верными, но неудобными для образного восприятия словами «предержанья», «надмевает», «сотанники стяжанья», «удельные пути»… Вместе с тем, пребывая как бы на высоте своего изменённого духовного состояния, поэтесса не утратила способности тепло, сердечно говорить о простых вещах. Таковы стихи «Мать», «Пора
Чеканный ритм, изысканное построение фразы отличают стихотворения «Чёрная дыра», «Ожидание весны». Замечательна протяжная, «стонущая» строчка: «О, как темно на этом белом свете!»
И вдруг – лёгкая и радостная концовка восьмистишия:
Взлетают саночки любвиНа ласточках метели!Само стихотворение можно и запамятовать, но это двустишие хочется цитировать как отдельную миниатюру.
Если прежде героиня ощущала себя существом монолитно-непротиворечивым, то теперь она впервые переживает болезненный разлад души и плоти, житейских целей и духовных устремлений.
Меж мною и мною – стена,Разлука меж мною и мною.Она как будто охвачена недугом взыскательного самоусмирения. Раздумья героини о своей женской судьбе на сей раз неординарны, ибо лишены эгоистического начала. На этой теме спотыкаются многие поэтессы, не имея сил уйти от вульгарной предметности. Татьяна Батурина ныне легко её минует. От ликующего, домашнего гимна материнству («Когда миновало…») она уходит в почти беззвучные жалобы, где, конечно же, не случайно отсутствует личность мужчины. Героиню уже волнует, не «где и с кем», а была ли и была ли истинна, «настояща» её любовь. В немногих любовных стихотворениях нет ни обстоятельств встреч, ни внешности, характера, обидных либо чарующих высказываний избранника. Чисто индивидуальные оценки интимного чувства («не любима, не узнана», «люблю как болею») подавляются объективным утверждением его всеобщности и всеохватности: «Любовь одна способница творить…»
Как дар, как благословение Божие любовь не может быть всего лишь крохотным островком в огромном море неприязни. Героине хочется научиться любить весь мир, и незримая «стена» обступает её всякий раз, когда ей случается убедиться в тщете своих усилий…
Здесь очень явственно стремление автора к фильтрации сугубо частных (не личных) переживаний. Но тем неожиданнее на этом нейтральном фоне звучит мольба героини о «Божьей милости даровать…» «…хоть под старость семейного рая».
Непредсказуемость женской души… Вот такие обмолвки наталкивают на мысль, что героиня, при всей её суровости и объективности, не оставляет мечты о личном счастье. Она от него и не отказывалась, просто ныне у героини изменились требования…
Как автор книги «Русь Господня» Татьяна Батурина, безусловно, выпадает из круга волгоградских поэтов-традиционалистов. У неё традиция другая. Она открыто и сознательно посвящает свою лиру православию, обращаясь к истокам русской духовной поэзии. Откровения Владимира Соловьёва, в некоторой степени – «старшего» символиста Вячеслава Иванова, страстотерпца Даниила Андреева утверждали (и, хочется думать, продолжают утверждать) право человека на сокровенный диалог со Всевышним… средствами поэзии. О том, что такое право и ныне утверждать необходимо, говорить излишне; чистота и святость Слова уже давно, увы, подвергнуты сомнению. В конце XX столетия более неразрешимой, чем когда-либо, остаётся проблема Божественного происхождения творческого дара и его низменного воплощения. Т. Батуриной, видимо, нестерпимо осознавать, что вдохновенный глагол в наши дни чаще служит прельщению, нежели духу, духовности. На наш взгляд, её действительно глубоко задевает «вопрос вопросов» русской духовной словесности: как отличить истинное слово от его подделки?