Шрифт:
«Гриб, – думал Макс, – это будет большой и сиреневый гриб». И сиреневый гриб появился, и вырос, и был он велик, как гора Фудзияма. На плоской вершине его расцветали цветы, и вились, и роняли пыльцу, и она была серой и дымкой.
Макс чихнул, и пыльца разлетелась. Гриб оскалил клыкастую пасть и навис над ничтожным, трепещущим Максом.
– Ар-р… – ревел он, и двигался, двигался… шел. А потом перестал. А потом стал унылым, и блеклым, и сдулся. И сиреневый шлейф унесло в облака, вместе с белой шуршащей пыльцою.
Макс
– Подъем! – рявкнул кто-то над ухом, и Макс подскочил. Было холодно, было светло, даже слишком, в избытке. Бессовестный кто-то светил ему в щеку фонариком. И скалился, бледный, подобный сморчку… мухомору, поганке, с морщинистым острым лицом. Макс лениво подумал, что мог бы ударить ничтожное это, но Максу противно. Грибы. Во рту было кисло и скользко.
– Ну что, забрало? – подмигнул гадкий-бледный, и стал еще гаже. – Позвольте представиться – Эдвард. Для вас – просто Эд. Я пришел…
Макс чихнул.
– Эд, иди-ка ты к черту. Ну, или еще к кому хочешь. У меня выходной. Как бы. Имею я право расслабиться?
Медленно встал. Очень медленно. Поднял глаза. Небо было прозрачное, синее. Солнце сияло вовсю. Ветер дул, выметая окурки с газона. На скамейке лежала барсетка, в барсетке лежал кошелек, в кошельке были деньги. Макс взял кошелек и считал. Очень долго считал. А потом обнаружил ключи и наличие банковской карты.
– Молодец, – похвалил он заслуженно Эда, – не ограбил. Хвалю.
Эд надулся, и губы его затряслись.
– За кого вы меня принимаете? Я бесконечно порядочен. Аж самому неприятно, – и он подмигнул.
Макс тотчас расслабился.
– Так, и о чем разговор? – произнес он расслабленно. Мысли цедились лениво. – Ты… того, побыстрее. Я сейчас вызываю такси и отбуду домой. И тогда ты меня не достанешь, – добавил злорадно.
В голове было пасмурно. В голове был эй-ди – легкий, хрупкий, звенящий. Он стоил недорого – порция в восемь утра по три семьдесят за единицу, на каждом углу… Макс провел беспокойную ночь, ему снились формулы, ему снились тревожные графики, цифры плясали в глазах. Макс не видел эй-ди две недели. Макс забыл его вкус. Его мягкость, его красоту и надежность. Макс не вытерпел – сел на скамейку и съел. А точнее – вдохнул, как пыльцу, тонкий, сладкий, зовущий эй-ди, точно бабочку взял за крыло. И эй-ди был возвышен. И унес в облака. И развеял дождем. И отправил на склон Фудзиямы… Грибы
Макс поморщился. Нос его адски чесался.
– Эм-м… – сказал ему Эд. Взгляд его заострился, как нож, и с небрежностью чиркнул по Максу. – Эм-м… Хочу предложить вам одну небольшую, хорошую сделку. Вы очень устали. На вас лежит глыбища дел. Вам пора отдохнуть…
…Грибы и могучий вулкан.
– Ближе к делу, – откашлялся Макс. Дым вулкана был едок. Свербило в носу. Голос Эдварда плыл над скамейкой, и плыл, и совсем расплывался. – У меня выходной. Я и так отдыхаю.
– Нет, не так, – беспардонно прервал его Эд. И забегал глазами, как серая мышь. В мышеловке вулкана, который…
Нет, не так. Макс и сам понимал это все. Совершенно не так.
– Нам нужна технология «RS», – сказал ему Эд, и согнулся, и обнял его за плечо, и дышал ему в ухо. – Нам очень нужна. За разумную цену. Мы согласны платить… Макс, вы – гений! Вы ее разработчик. Продайте!
Он вытянул руку. В руке было пусто, и Макс промолчал. Он берег каждый звук.
Эд смотрел на него. Эд был очень уверен.
– Двадцать пять миллионов, – сказал он. – На банковском счете. И остров с роскошною виллой. И яхта. И доки на новое имя. Макс, думайте! Вы – гениальны, я знаю!
Польстил.
Макс вздохнул. Разлетелась пыльца, и осела, как бабочки, пестрые бабочки Фудзи.
– Допустим, согласен, – сказал он, и Эд озарился улыбкой. Она была тонкой и хищной. – Допустим. Но я поторгуюсь. Я жадный.
И он подмигнул.
Эд пожал ему руку.
– Так это прекрасно! – вскричал он.
И ахнули бабочки, и пробудился вулкан.
***
Макс смотрел на экран, а с экрана смотрела гроза. Беспросветная, черная – шла на него, нарастала, в ней были серебряность молний и долгий, раскатистый гром. А потом – сквозь нее проросли, рассекая, ломая ее – золотые, блескучие сферы. И встали над городом, встали над черной грозой, воспарили, как яркие солнца… и сгинули.
Мгла и рокочущий гром.
Макс смотрел и смеялся. Как будто эй-ди проникал в его кровь, баламутил и звал, бодрый, тонкий и алый, был в каждой молекуле Макса, на выдох и вдох…
Макс был трезв и смотрел телевизор. Гроза иссякала, слабея дождем. Гром был все тусклее. Картинка исчезла, сменяясь иной. Там был синий искусственный свет и улыбчивый диктор. Что сказал, улыбаясь отчетливо:
Конец ознакомительного фрагмента.