Собирается буря
Шрифт:
Орест вздохнул и склонил голову, схватив ее руками.
Аттила продолжал смотреть.
Воин исчез из виду, скрывшись за широкой низкой палаткой, и через пару минут появился вновь, ведя коня.
Аттила взглянул на Ореста. Орест — на Аттилу.
Оба посмотрели на Есукая.
— У тебя дерьмо вместо мозгов, — сказал Орест.
— Что? — спросил, вздрогнув, Есукай. — Что?!
И он начал карабкаться вверх по склону, желая увидеть то, что заметили Аттила и его верный спутник.
— Остановись — и вниз, — бросил через плечо каган, и Есукай не
Аттила повернулся.
Враг сел на лошадь и целенаправленно пошел рысью к укрытию маленького отряда. Когда воин приблизился, гунны увидели на нем черные кожаные штаны и сапоги, а также черную кожаную куртку, неряшливо завязанную узлом, обнажавшую полные мощные руки. В одной ладони воин зажал копье, другой натянул поводья. Длинные прямые волосы были иссиня-черными в последних лучах солнца, широкое скуластое лицо казалось чисто выбритым, и лишь тонкие приглаженные усы свисали вниз. Глаза не отрываясь смотрели на холм, где лежали гунны.
Аттила пополз назад.
— По коням, — приказал каган. — Приближается наша жертва.
Как только неприятель оказался на вершине, на него тут же накинули арканы. Существовала опасность, что петли переплетутся, но Аттила и Орест бросили их не одновременно — сначала один, потом второй. Две веревки плотно обвились вокруг горла врага прежде, чем тот успел вскрикнуть. Гунны по очереди пришпорили лошадей, аркан туго натянулся на высокой луке деревянного седла, и шея воина оказалась разрезана почти надвое. В то же мгновение Чанат пустил стрелу в сердце лошади, и животное осело на землю с открытым ртом, но прежде чем оно смогло почувствовать боль, было уже мертво. Конь упал на траву и покатился кувырком вниз по склону, а кутригур высвободился и болтался, едва касаясь голыми ногами земли, все еще с веревкой вокруг шеи. Есукай подъехал ближе и воткнул кинжал в сердце врага. Но в этом уже не было необходимости.
Пока остальные снимали аркан с мертвеца и устраивали его тяжелое тело на одну из лошадей, Аттила спешился и снова полез сквозь траву, чтобы понаблюдать за лагерем.
Ничего не изменилось. Верховный вождь продолжал смотреть еще некоторое время. Все было как раньше.
Аттила опять запрыгнул на Чагельгана, и отряд поскакал прочь легким галопом. Зарезанного воина прочно привязали к крестцу мирной лошади Ореста. Его глаза оставались открытыми, голова низко наклонилась и наполовину свешивалась с шеи, и оттуда капала черная, венозная кровь.
Глава 5
Будун-Бору — Волчье племя
Было темно и безлунно. Отряд ехал при свете одних только звезд, неясные тени скользили по неподвижной траве. Ни один луч света не проникал сюда. Но когда воины глубокой ночью вернулись, начался большой переполох, и радостные жители деревни с песнями вели гуннов обратно, зажигая факелы. Дети танцевали, с удовольствием наклоняясь вперед, чтобы плюнуть на Человека-Волка, и, протягивая маленькие грязные ладошки, шлепали и щипали его бесчувственное тело. Женщины откидывали назад головы и завывали импровизированные пеаны в честь благородных
— Еще немного рановато, — пробормотал Чанат.
Воины сняли тело с лошади, крепко привязали к длинному столбу и завернули в толстый мешок, чтобы не погрызли крысы. Затем подняли столб и установили вертикально между крыш двух лачуг, обезопасив от деревенских собак, которые могли бы прибежать и разорвать мертвеца.
— Откуда вы знаете, что остальные не придут и не набросятся на нас в свою очередь, пока мы спим? — спросил Чанат.
Аттила покачал головой.
— Слежки не было. Кутригуры нападут на нас именно тогда, когда я хочу. И в беспорядке.
Чанат не мигая смотрел на верховного вождя. Он знал, что господин говорит правду, хотя и не понимал, почему это так.
Все спали.
На следующий день жители деревни устроили пир в честь победителей. Это оказался самый жалкий праздник, на котором когда-либо доводилось присутствовать. Воины жевали, медленно глотали и обменивались взглядами. Выражения лиц были многозначительными. Гунны ели куски непонятного и столь сухого мяса, что боялись, как бы не сломать зубы, пили кислый арак, закусывали ломтики сыра аарул, который принесли с собой, и искренне нахваливали еду. Жители деревни сияли от гордости.
Позднее старуха-жрица привела за руку застенчивого подростка и обошла с ним три раза вокруг костра, бормоча невнятные заклинания. При каждой вспышке огня женщина бросала горсть зерна в пламя, и ее голос немного повышался и потом снова утихал.
Вечером, когда все сидели возле потрескивающих поленьев, Аттила поинтересовался, что это была за церемония.
— Приворожить удачу ради его жены.
— Жены? Разве жена — такая удача?
Старуха качнулась назад и хихикнула.
— Вероятно. А может, если привести ему жену, появится ребенок — дождь в сухой день, новорожденный теленок, все, все, что по воле богов падает с небес. — Она хитро прищурила глаза. — А вдруг ты — его удача. А вдруг его удача — увидеть смерть наших врагов.
— Расскажи, что ты знаешь о ваших врагах. Расскажи нам о кутригурских гуннах, о Будун-Бору.
Старая жрица помешала огонь своей толстой палкой, подталкивая отвалившиеся красные угольки обратно в костер.
— Ты узнаешь их по именам, — произнесла она. — Красный Зоб и Черная Вена, Змеиная Кожа и Рваное Нёбо, Каменный Зуб, Половина Уха, Кровавая Полночь и Дождливый Ястреб. Это не человеческие имена. Это имена демонов из преисподней.
Аттила кивнул в сторону мертвого воина, привязанного к высокому столбу:
— Демонов так просто не убить.
Старуха облизнула губы и хитро ухмыльнулась:
— Наверное, вы тоже демоны, но более могущественные.
Она снова посмотрела в огонь. Улыбка исчезла. Жрица еще раз сказала, что кутригуры — не человеческие существа, а демоны в образе людей.
— Давай я расскажу тебе о том племени. — Старуха плюнула в костер. — О нем и о моем погибающем народе.