Собирается буря
Шрифт:
Воины тяжело дышали и смеялись. За исключением Чаната, который стоял немного поодаль и сильно хмурился.
Есукай вытянулся и лег спиной на землю.
— Сами боги мчались с нами сегодня, — произнес он. — Клянусь задницей моего коня, так оно и было!
Аттила тоже с трудом дышал, когда одна из деревенских женщин подошла с мокрой тряпкой, желая смыть кровь, текущую из левого плеча кагана.
— Да, — пробормотал он. И посмотрел на Чаната. — Разве нет, Чанат?
Старик хмыкнул. Воины засмеялись.
—
Три молчаливых брата выглядели довольными, как всегда.
— Правильно. — Аттила хлопнул в ладоши. — Здесь скоро будет племя. И в этот раз его окажется не так-то просто обратить в бегство.
Каган глянул наверх и осмотрел низкие холмы далеко на юге.
— Гьюху, Кандак и остальные?..
— Мы не видели никого, мой господин, с утра, когда они уехали.
— И лошадей, — раздался чей-то голос.
Аттила кивнул:
— Хорошо. Тогда по местам.
Глава 7
Несколько локтей мрачной пустыни
Аттила, Чанат и Орест сидели за колючими зарослями, посматривая вперед.
Перед ними лежали груды руин некогда процветающего поселения. Гунны собрали весь скот, который смогли, в терновом загоне. Молчаливые жители деревни расположились рядом. Оставшиеся животные паслись снаружи. Вскоре им предстояло пасть от рук нападающих.
— В детстве, — тихо произнес Чанат, — я часто мечтал о славной смерти во время доблестной битвы.
Двое других воинов с любопытством посмотрели на старика. Чанат не принадлежал к тем людям, кто предается воспоминаниям.
— Мои братья и я, — сказал он. — Четверо братьев у меня было, и я похоронил их всех. Мы играли в воинов все долгие летние дни в степи. И все наши мечты походили одна на другую. Став мужчиной, я вырос из тех глупых грез. Но сейчас, состарившись, хотя ратное поле и не утратило своей яркости и героической привлекательности, как и в детских мечтах, я снова хотел бы пасть в бою.
Аттила тихо сказал:
— Детство сделало всех нас такими, какие мы есть.
Разоренной лежала под небесами несчастная деревня, где жил гибнущий народ. Ни крошечной тени, ни деревца. Лишь ровная соленая пустыня и почти высохшее жалкое озеро. Случайно проходящие стада были слишком далеко и избегали людей. Все лучшие охотники уже давно ушли. Они обрекли себя на гибель, попав в руки более жестоких преследователей. Вскоре настанет холодная зима, и тогда, наверное, станет мало травы в низинах. А еще были влачащие жалкое существование бедно одетые люди, цепляющиеся за свою жизнь на этой потертой земле, как блохи за собачью шкуру. Жили для того, чтобы в любой момент быть равнодушно уничтоженными, отправленными в забвение, превращенными в пустой воздух великой силой.
—
— Мы воевали за меньшее этим утром, — ответил Аттила, — за жизнь одного человека.
— Вы глупо поступили.
Аттила засмеялся:
— Твоя благодарность удивляет меня, Чанат.
Старый воин кашлянул и плюнул.
— Я знал, что ты будешь сопротивляться, — сказал каган. — На самом деле я крепко держал рукой аркан и готовился немного охладить тебя.
Чанат пристально посмотрел на него.
— Ты такой осел, ты стал бы спорить, когда враги оказались бы совсем рядом.
Чанат заворчал:
— Это вполне возможно.
— А потом мы бы все погибли.
— Как я и говорил, вы поступили глупо.
Сжав руки и по-прежнему не сводя своих ясных голубых глаз с обезлюдевшего плоскогорья, Орест тихо спросил:
— А ты никогда не делал ничего необдуманного, мудрый Чанат?
— Только если в этом замешана женщина, — зло пробурчал старик и гордо пошел прочь, к другой стороне загона.
Аттила и Орест обменялись улыбками.
Они открыли бурдюк с водой и промокнули горло.
Холодное голубое небо. Тишина. Весь мир замер в ожидании. Только колокольчики коз нарушали гнетущее безмолвие, когда животные в счастливом неведении шевелились и слегка задевали чахлую растительность. Смерть уже приближалась.
— Это напоминает мне о прежних временах, — сказал Аттила. — Это ожидание.
Лоб верховного вождя покрылся испариной.
Орест кивнул. Ручеек пота стекал по лбу и носу верного слуги, хотя день и был холодным. Не поборешь страха перед битвой! Орест махом вытер влагу тыльной стороной ладони.
— Было время, когда мы сражались пешими на зеленых равнинах Манчжурии, — прошептал Аттила. — Тогда лошади заболели, ты помнишь? А когда руководили лесными вождями, которые носили венки из листьев в качестве доспехов?
На лице Ореста появилась слабая улыбка.
— А когда стояли в рукаве Желтой реки, а ты сражался, размахивая лопатой, поскольку меч сломался!
Тот покачал головой:
— Сколько битв мы пережили вместе, да? А теперь эта — разложившаяся деревня возле почти высохшего озера в земле, у которой и имени еще не появилось.
Аттила задумался. Затем сказал:
— Однажды в Италии, когда я был маленьким и стал заложником в Риме, на нас напали римляне. Они хотели меня убить. — Губы кагана изогнулись при этих словах.
— Но другие римляне спасли вас.
— Нашелся один хороший человек. Молодой офицер.
— Но там были добропорядочные римляне, верно?
— Один или двое.
— А мальчик в лагере вашего дяди? Аэций?
Аттила ничего не ответил.
Они выпили еще.