Собирание игры. Книга третья. Петушки-Зазеркалье
Шрифт:
– В Стране Чудес, куда мы будем ехать все эти ночи, проживает много странных и неправильных существ. Один только мой «отец-создатель» Доджсон чего стоит. Даже если лежит… И они, конечно, «балдёжники отвязанные», но не поцы, не ломают и не разрушают все иерархии ценностей. Они – иноходцы, инакомыслящие, инакоговорящие, инакоспящие и всеиначные. И мир понимают как текст, то такой, а то сякой. Это просто «тудой-сюдой», а вот компьютерная, вообще массовая культура под масками «пост», «нео» вообще поглотит «негу», и «запах жасмина» и вытопчет «высокие травы». Это же – босота неграмотная, с понтами слов из «пост», «нео» и прочего. И будут они, тиктокеры
Тут же из-под стола высунула голову птица Додо:
– Кажется: мне хотят дать слово. Хотят внести ясность… Вы перескакиваете господа путанники, с дискурса в квадрате на парадигму в кубе. Так нехорошо, но понятно: в туман слов сваливаются от «нелётной погоды» на душе. Так вот… Зачем передёргиваете… Затворы… Вот Герман Гессе… Его «Игра в бисер» – роман-притча, роман-иносказание о том инобытии, о той загадочной, светлой стране, в которую мы с вами отправляемся. И Собирание Игры – это, в первую очередь, собирание этого «бисера»! Гессе – не ровня ни Томасу Манну, ни даже Гёте и… Он – «Фауст-Фаустус» в десятой степени. Он – человек уровня Ницше и Шопенгауэра. Его конгломерат жанровых форм в рамках одной книжки поражает! Вот она – Игра! Ошеломляет! Это Пирдуха!
Тут кто-то дёрнул под столом Додо. Ага, Чеширский Кот… Ясно, что под столом друзья тоже выпивали и спорили.
– Дай сказать, наконец – сердился Кот – Германа интересует ещё раскрытие способностей в ребёнке! Я с детства был в уме то от «Красной шапочки», то от «Оловянного солдатика», то… Точно неизвестно! Сказки – важнейший Тайм Игры! Ну то там меня дёргает за хвост! – он заглянул под стол. – Ах, ты… И они… Ууу, сколько вас!
– Да все писатели пишут лишь для того, чтобы их сердце было согрето другим сердцем – заявил Шалтай-Балтай, прищуриваясь и пытаясь разглядеть лица – А нужно ещё учиться всем словам придавать свой, ну, по своему усмотрению, смысл.
– Например? – спросил Додо.
– Например, нужен девиз: «Добро пожаловать отсюда!».
– Жизнью! Жизнью нужно более интересоваться! – вмешалась Синяя Гусеница – Жизнь бесценна и она больше слов!
– Глупости! – заявил Грифон – Чужой жизнью не интересуюсь. От своей в шоке!
– И я… тоже – поддержал уже совсем пьяненький Мартовский Заяц, которого самого нужно было поддерживать.
– Не забывайте о главном – о филоложестве! Ну и о грязнописании, псевдомыслях и квазибиологии нашего мозга! – важно провозгласила телячья голова Черепахи Квази – И «Да здравствует «пошловсёнахрен»!
– Ты очень умна! Почти как я… Только я менее красива – грустно отозвалась из-под стола Герцогиня, тыкая острым подбородком Никого. – А ведь хочется простого женского «хренпоймичего»…
– Друзья! – возбуждённо вскрикнул Шляпник – Не нужно пессимиздеть! Давайте петь песни!
– Дааа… – очнулся, как ото сна Черский – Без юмора нельзя… И без «третьей производной». Вы очень просветили меня… Таак стало ясно…
– Как же так?! –
– Ну уж нет! Ты знаешь, сколько стоит время? – Алиса вдруг выросла до потолка и взяла Улыбку «под мышку». – Тысячу фунтов – одна минута! А разговор? Три тысячи фунтов – одно слово! А минута уединения? Десять тысяч! Пойдём, Веничка. У нас ещё дела. Оставь бокал и идём.
Странно, но «колючка» Веничка послушался беспрекословно.
В соседнем вагоне стояли сумерки. А может они сидели? Или висели? Трудно было определить. Но вот аромат изысканнейших дамских духов точно висел. И вкус какого-то необычайно манящего дыма сигарилл висел. А вот две дамы, породистые, аристократического вида, сидели за большим круглым столом. И ещё двое мужчин. Дамы были в длинных шёлковых платьях. Они курили тонкие длинные сигариллы в тонких длинных мундштуках, зажатых между тонкими длинными пальцами в длинных, до локтя перчатках из тончайшей чёрной кожи. По общей атмосфере беседы, расположению фигур и позам, было понятно, что с одним из мужчин (а это был снова Ремарк!) дамы были в длительных и тонких отношениях, а с другим – более коротких и более деловых.
– Что вы так опешили оба? Алиса, вам ли объяснять, что я – разный… Тут-там, и тут, и там… Ха, да нет! Я просто ушёл тихо… К своим давним подругам. – Ремарк привстал. – Знакомьтесь – Мона, Даниэла. А это Андрей Петрович… Тоже кудесник…
– Да мы не очень-то опешили. Это пешки ходят пешком… Мы «оферзели» – скривил улыбку Веничка – Эрих – тут, Мария – там… Очень приятно…, оччень…
Это «оччень» было вызвано двумя обстоятельствами: первое – дамы были абсолютными близняшками; второе – обворожительно красивы! Даже «пыльный» Венедикт почувствовал – «под дых»! Да, Веничка, и на этот раз тебя «проткнули»… «Я даже в Петушках таких не видел» – ирония пришла на помощь. Рано!
– Мона и Дана – дочки Якова Брюса. Да, да – того самого! Друга и соратника Петра Великого. Гения и колдуна. Просьба быть почтительнейшими – ухмыльнулся Эрих Мария. – Они нас не видят, но всё же… Прекратите икать, Венедикт! Экой вы… впечатлительный…
– Пппонял… Пппростите…
– Андрей Петрович Цельнов, рыцарь Мальтийского Ордена, Магистр Игры, визионер-экстатик-ясновидец? О, я знакома с ним! – воскликнула Алиса – Я помогала ему пару раз раскрыть завесу времени. Действительно – кудесник! Маг и Мастер!
– Он почему-то весьма странно смотрит на нас… Он видит нас? – осторожно спросил Веничка.
– Я же говорю – визионер… Он нас не просто видит. Он – прозревает! Хотя думает, что мы – галлюцинация… Ему бывает сложно… Как и мне с моим «третьим» глазом… Его ещё и подкрашивать нельзя… Ах…
Веничка непрерывно облизывал пересохшие губы… «Нальют здесь хоть что-то? Я что-то спиртного не прозреваю… ю-ю…» – думал он, тоже сомневаясь в реальности… видимого. Но эта хорошая практика сомневаться в реальности видимого и помогала ему нащупывать паутинки связей. Ну и отличное обоняние. Чуйка вечного похмельного синдрома… Дааа…Кто понимает…