Собиратель чемоданов
Шрифт:
— Разочаровался, говоришь? Да нет. Разочаровался — это не совсем даже то слово. Разочаровался-то я в нем давно, да и не я один. У нас даже малые дети еще когда его раскусили! А ты, я слышал, умудрился-таки попасться на его удочку?
— Да, — признался Дмитрий Васильевич. Его не обижал насмешливый тон Чемодасы. Уж очень хотелось поговорить. — Представляешь, все, что он мне рассказывал о Луне, оказалось неправдой, от слова до слова.
— Кому ты это рассказываешь! — засмеялся Чемодаса. — Мне, если хочешь знать, его обман был виден с первой же минуты.
Он
— Кто бы мог подумать! — сказал Дмитрий Васильевич. — Нет! У меня в голове все это не укладывается.
— Просто ты его еще не изучил, — откликнулся Чемодаса. — Вот я изучил, так уж ничему не удивляюсь. А первое время тоже не укладывалось.
— И что самое ужасное, — продолжал Стяжаев, — теперь я уже не знаю, какую же на самом деле форму имеют планеты. Теперь я во всем должен сомневатья, даже в законах природы.
— Это почему же? Мне кажется, уж в чем-чем, а в законах можно не сомневаться.
— Но понимаешь, еще совсем недавно я был твердо убежден, что, например, каждая звезда представляет собой огненный чемодан величиной с дом, или даже еще крупнее, а когда встречаются какие-нибудь две звезды, то большая из них открывается и вбирает в себя меньшую. И таким образом возникают планеты. Но если все это — только досужий вымысел чемоданного жителя, то значит и сами законы, в силу которых это происходит, неверны! Чему же тогда верить? Ведь если так, то не исключено, что и все его книги — это сплошная ложь!
— Чьи книги? — переспросил Упендра. Он был занят делом и не успевал следить за мыслью Стяжаева.
— Я говорю о книгах Упендры.
— А, ты все о нем.
Чемодаса пристегнул последнюю тележку.
— Ну, ты, Стас, меня просто удивляешь, честное слово. Вроде неглупый человек, а так доверчиво рассуждаешь. Тоже мне, нашел писателя! Он ведь жизни не знает! Вот, хоть бы взять автомобили. Покатался и бросил. Разве такой может быть писателем? Да если хочешь знать, все его сюжеты заимствованы из телевизора. Начнет смотреть какую-нибудь передачу, еще и до конца не досмотрит, а уже начинает то же самое сочинять. Да и это только так говорится, что сочинять, а на самом-то деле просто пересказывает слово в слово. Что видит, то и рассказывает.
— Неужели?
— Не веришь — пойди послушай. И пересказать-то толком не умеет, все переиначит, с трудом узнаешь.
4. «Как давно я не смотрел телевизор!» — подумал Стяжаев.
— Ну, как вы хоть там живете? Как Марина? — спросил он.
— Соседка? Да ничего хорошего, — резко помрачнев, сказал Чемодаса. — В общем, спелись они с Упендрой. Ты же его знаешь, он кого угодно под свою дудку плясать заставит.
— Что же он ее заставляет делать?
— Да ничего! Ровным счетом ничего. Ни помощи от нее теперь, ни поддержки. По магазинам ходить отказалась, убирать не хочет. Бьюсь один, как рыба об лед. На деньги,
— Платье? — заинтересовался Коллекционер.
— Да. Представляешь, все на кнопках сверху донизу, и пояс с желтой пряжкой. Полная безвкусица!
— Ты думаешь, это Упендра ей пососветовал его купить?
— Посоветовал или нет, не знаю, а только, по-твоему, зачем это ей вдруг новое платье понадобилось?
— Зачем же?
— Чтоб перед ним щеголять, разве не понятно? Мне-то ее наряды даром не нужны. Он ее совсем с ума свел. Мелет всякую чушь, а она ему в рот заглядывает. Смотреть противно! Другие для нее уже не существуют.
— Кто бы мог подумать! — Стяжаев сел на диване и опустил ноги на пол.
— Представь себе. Веришь ли, — продолжал Чемодаса, — держусь из последних сил. Инструментарий износился, материалы на исходе. Еще день-два, и работать нечем будет. А им все нипочем. С утра до вечера — болтовня и телевизор, а с вечера до утра — дым коромыслом. Ведь вся его прежняя компания за ним потянулась, да еще и новые пристали.
— Знаю. Мне слышно.
— Беруши не помогают! Бывает, до того расшумятся, что приходится пальцами уши затыкать. А много ли так наработаешь?
— Да, тебе не позавидуешь, — сказал Дмитрий Васильевич.
— Что ты! Иной раз вспомню, как мы здесь жили, так даже плакать хочется.
— А ты возвращайся, — неожиданно для самого себя предложил Стяжаев.
— Ты серьезно?
— Вполне.
Чемодаса чуть не бросился к нему на шею.
— Ты знаешь, я ведь уже и сам об этом думал, — признался он. — У меня даже идеи появились, как здесь все переустроить. Не хочу заранее распространяться, сам увидишь. Через двое суток ты эту комнату не узнаешь! Решено. Сегодня же перевожу оттуда все, что только можно, и начинаем обживаться. Бог с ними, с обедами да с ужинами, покой дороже.
5. Он уже занес было ногу в тележку автомобиля, как вдруг вспомнил о главной цели своего визита.
— Да, еще хотел у тебя спросить…
— О чем?
Разговор предстоял деликатный, и Чемодаса не знал, как начать. «Ладно, спрошу напрямую», — решил он.
— Говорят, ты открывал Чемоданы?
Как он и ожидал, у Коллекционера сразу испортилось настроение.
— Ну, открывал.
— И что там?
Стяжаев странно посмотрел на него.
— А ты не знаешь?
— В общем-то знаю, но…
— Ах, тебя интересуют подробности? — Коллекционер был возмущен до глубины души. — Тогда на вот, почитай. Здесь все написано.
Он схватил со стола какой-то журнал, раскрытый на середине и швырнул его на пол перед Чемодасой.
— Читай отсюда.
6. Чемодаса взошел на страницу и прочел:
— «Наши читатели спрашивают, как бороться с чемоданными жителями». Где ты это взял?
— Там, где и следовало, в Обществе Собирателей Чемоданов. Мне бы нужно было взять это заранее. Я считал себя умнее других, и вот, оказался в дураках. Сам виноват.