Собиратель земель
Шрифт:
— Где взрывы? — кричу я, уже представляя, как именно казню розмысла и сотника Несула, ответственного за подрыв.
— Бах-ба-бах-бах! — пространство, которое, казалось, и так было шумным от криков и лязга оружия, познало, что есть такое настоящий громкий звук.
Такого грома не бывает, это может быть только звук взрыва, столь знакомый мне. Нотка ностальгии ворвалась в мое сознание. Я умилился, как, наверное, мог бы состроить мимику лица сапер-маньяк, для которого большой «ба-бах», как порция наркотиков для наркомана. Встречал я таких воинов в прошлой жизни. Тогда они были для меня не сильно понятны, но сейчас… Это же симфония!
Как
И даже не завязался бой, потому как рубиться с растерявшимся противником — это не бой, это избиение. Штурмовики понимали, что у них есть шанс выкосить как можно больше врага, пока защитники в растерянности, потому работали быстро, без жалости и сомнений.
Я посмотрел на то место, где произошел взрыв. Что сказать? Приходит в голову одна поговорка одного «братского» народа «не зъим, так понадкусываю». Стены не было, но и прохода не случилось. Скорее всего, если ратники поспешат взобраться на разломанную стену, они ноги себе переломают, пока доберутся до гребня завала и при этом будут отличной мишенью для врага.
Но не сказать, что кроме морального превосходства, взрыв ничего не дал. Враг понес потери, не менее двух десятников защитников оказалось погребено под завалы, сколько защитников получили ранения, не понять, но точно много.
А в это время начали двигаться осадные башни. Ров переложили бревнами, их скрепили, теперь и башни более деятельно могут участвовать в штурме, а не только перестреливаться с врагами. Штурм вошел в ту стадию, когда уже понятно, кто победил, не понятна только цена победы.
— Открыли! Открыли ворота! — закричали впереди.
В движение пришли конные сотни ангелов и других конных, русских отрядов. У них стояла задача войти в город, чтобы добраться до детинца, где и можно объявлять о победе. А еще хотелось посчитать те трофеи, которые я возьму с этого мероприятия. Для чего захват детинца становился важной частью всего штурма и это нужно сделать предельно быстро. Надеюсь, что некоторые предатели в стане Карачуна поспособствуют этому.
Вопрос же с трофеями стоял остро. Я понимал, что они, как и семьи некоторых владимирских бояр, могут стать предметом торга. И вот, если этот торг состоится, я посчитаю, что штурм не полностью удался.
В Воеводино уже прибыли обозы с людьми и имуществом, это те грузы, которые некогда мной были отставлены на кораблях, когда я оставлял флот и спешил домой. Через пару недель должен уже прийти караван из Византии, они где-то у Ярославля уже. Там много добра.
Помнится, мне одна проблема, когда пробовал устроиться на гражданке и, без особого успеха, поработать завхозом одного колледжа. Проблема заключалась в том, что, когда приходит очень много денег и есть необходимость их освоить, но… нет в магазинах того, что нужно, или имеются ограничения на стоимость покупки одной единицы. Вот и сидишь, и чахнешь, как тот Кащей над златом, которое лежит на счетах, а ты так и не можешь решить все задачи. Нужно крышу подладить, а у тебя деньги на иных статьях, нужно сантехнику
В этой жизни таких проблем нет, но есть иные. Некоторые законы экономики работают во все времена. Нужно еще подумать, как «не перегреть» экономику Братства и как не разбазарить то, что приходит по итогам поездки в империю, а также то, что получаем в ходе взятия Владимира. Будут ли еще такие поступления? Не факт, вот потому и необходимо строго и с прилежанием распорядится средствами. Не получится их освоить — это поражение не менее, чем на поле боя.
Между тем, шелестя перьями, стремительно и, казалось, что неотвратимо, удивительно организованно, ангелы входили в стольный град Владимирского княжества. Пехоте удалось оттеснить защитников от ворот, чем предоставить возможность для тяжелой конницы войти в город и устремиться к детинцу.
Следом шли несколько отрядов конных братьев, которые были менее грозно и импозантно вооружены и экипированы. Условно можно было назвать этих воинов представителями легкой кавалерии, но это не совсем соответствовало таковому роду войск. Что-то среднее выходило, как средний танк в Великую Отечественную войну. Мои Т-34! Вооружены эти воины были копьями, более, чем на метр уступающими в длине пикам, а также саблями. Имели кольчуги и только сотники в панцирях.
Первоначально отряд такой конницы возник из-за недостатка тяжелого вооружения, но я всерьез думаю, что средней коннице быть, на нее найдутся свои задачи.
А вот половцы в город не входили, они устраивали «карусели» у стены, поливая защитников градом стрел. Половцева использовать на улочках Владимира было категорически нельзя. Не должны владимирцы считать меня и Братство завоевателями, только освободителями. А половцы в понимании многих людей, которые некогда прибыли с южных княжеств в Суздаль, а после во Владимир, еще большие завоеватели и враги, чем даже христиане-шведы. И это не сломить, в этом не переубедить людей. Уже сейчас укоренились установки, что Степь — враг.
Впрочем, пока так и есть, и я лишь незначительно изменил положение дел. Русские воины разбили большинство половецко-кипчацких орд, чьи кочевья были на западе от Волги. Но есть орды кипчаков, которые кочуют восточнее Волги, есть те, что вассальные булгарам или подчинены даже Хорезму, казалось далекому и неведомому. Они могут прийти, если посчитают, что западная Великая Степь, Дикое Поле, освободилось.
Так что со Степью война не закончилась, лишь завершился очередной раунд, период в нескончаемом противостоянии. Но уже скоро, думаю я, что даже еще при моей жизни, придется встретиться к кем-нибудь степным, скорее всего, с теми же восточными кипчаками. Или с турками-сельджуками?
— Дозволь, воевода! Как же мне воином быть, да быть только при тебе? — сквозь туман моих размышлений, в которые я сильно углубился, прорывался голос сотника Весняна.
— Ты рвешься в сечу? А что я говорил про это? — начал я очередной урок-поучение.
Я еще раз рассказал Весняну про важность сохранения жизни любого командира, что это важнее, чем жизнь рядового ратника. Но, чувствуя тоже самое, что Веснян, отпустил-таки его «размяться».
— Ладно, иди! — через минут пять разговоров про то, что командиру нельзя слишком сильно рисковать, сказал я.