Собиратель
Шрифт:
На всякий случай он коснулся рукой лица – никакого шлема ладонь не почувствовала.
– Я наверняка галлюцинирую, – заговорил Эдриан вслух. – Мне кажется, что я больше не в скафандре, а в обычной одежде. Если вы что-то говорите мне, то знайте, что я вас не слышу. Никогда бы не подумал, что буду так сильно галлюцинировать на старости лет… Однако, раз уже это случилось, буду стараться давать отчёты вслух. Надеюсь, связь не пропала. А если и так, есть ещё станция…
Тут он понял, что и станции связи при нём нет, а
Он сжал её в кулак но не почувствовал, что держит что-то. Это было естественно – скафандра же он не чувствовал! Наверное, он выронил где-то станцию, подумал Эдриан, присел на корточки и стал шарить вокруг руками.
Однако ничего, кроме холодного асфальта, он нащупать не смог.
– Я потерял станцию, – констатировал он. – Увы, эта часть плана пошла прахом. Впрочем, я всё ещё здесь. Сейчас я отправляюсь на Север.
Пожелайте мне удачи.
«Пожелают они, как же», горько подумал Эдриан, прежде чем зашагать вперёд.
Места были как будто знакомые, но он никак не мог вспомнить, где находится. Почти наверняка весь этот город есть не что иное, как проекция его личного опыта, но ничего подобного он в последние лет двадцать не видел. Пройдя вдоль улицы, под жёлтыми фонарями, с сотню метров, он вышел на оживлённый перекрёсток, где его тут же толкнули плечом, попутно выругавшись в его адрес.
– Какие вы все настоящие, – задумчиво проговорил Эдриан, провожая взглядом женщину, ведущую за руку мальчик лет пяти-шести.
– Ещё один наркоман, – сказал кто-то рядом.
Эдриан обернулся и встретился с недружелюбным взглядом толстой женщины, тут же поспешившей прочь.
Вокруг сновали десятки людей – белые, азиаты, чернокожие. Толпа говорила в основном на английском, но среди общего гудения различались и грубый немецкий говор, и плавная славянская речь, и отрывистые восклицания на китайском. Эдриан заслушался, не в силах противостоять соблазну поверить в реальность происходящего. Город ещё пах дождём, но на этой улице появились также запахи готовящихся неподалёку хот-догов, сладковатая вонь мусора из опрокинутого в подворотне бака, запахи табачного дыма и выхлопных газов.
Гудение машин порой перекрывало гомон толпы. За головами людей Эдриан увидел канареечные такси, белый фургон, красный «Кадиллак», огромный синий грузовик, чёрный лимузин и ещё много, много других машин.
Звуки, запахи и то, что Эдриан видел, смешались в нём в ощущение нереальности происходящего.
А потом его вырвало.
Толпа расступилась, но никто не остановился. На него лишь бросили несколько неприязненных взглядов, но никто не подошёл, чтобы спросить, в чём дело.
– Действительно, прям как в Нью-Йорке… – пробормотал Эдриан, утирая рот, и тут его пронзило воспоминание – точно, это же Нью-Йорк!
Нью-Йорк его молодости, шумный, вонючий, мультикультурный и многонациональный, пёстрый и такой безграничный
Напоминал до тех пор, пока кто-то не схватил его за рукав.
Эдриан рефлекторно повернулся, взглянул на прохожего – и остолбенел. Но ещё до того, как он понял, что перед ним стоит его старый знакомый, он вспомнил, что видел эту сцену из кабинета главы колонии. Через телескоп.
Не осознавая, что делает, он повернулся, выискивая глазами купол… и не нашёл. Мысль о том, что он снова мог бы встретиться взглядом с самим собой, его до чёртиков напугала.
Овладев собой, он вновь посмотрел на остановившего его человека.
– Здравствуй, Эдриан, – сказал тот, улыбаясь. – Ты ещё не забыл своего друга?
Тот осмотрел крепко сбитого мужчину с белоснежной улыбкой и чертовски правильными чертами лица. Он был настолько красив, что женщины когда-то влюблялись в него без ума. Хотя многие и считали его смазливым.
– Привет, Говард, – улыбнулся профессор в ответ. – Я хорошо помню и тебя, и то, что ты умер.
– В физическом смысле – да. Умер. Но я всё ещё здесь, как видишь.
– А где это – здесь?
– В Городе. Оглянись вокруг – ты что, не видишь этого прекрасного города?
– Вижу, – кивнул Эдриан. – Нью-Йорк. Причём выглядит он, как тридцать лет назад, когда я был ещё студентом.
– Забавно… А для меня это Сакраменто, город моего детства. Мы ходим по одном и тому же городу, но видим его совершенно по-разному. Забавно, да?
– Нет. Это просто игра воображения, не более того. Ты давно умер, а я галлюцинирую, потому что попал под воздействие неизвестного психотропного фактора. Надеюсь, за мной уже выехали спасатели.
– Да ты шутишь! – Говард рассмеялся. – Ты в курсе, что две предыдущие экспедиции пропали, а они даже не озаботились поисками? Нет, друг. Если ты и правда сейчас умираешь за пределами колонии, а всё вокруг – игра твоего угасающего разума, то уже ничто тебя не спасёт.
– Логично, конечно. Так зачем ты меня остановил? Чего моё подсознание от меня хочет?
– Я – не твоё подсознание, друг. Я – это я. Понимаю, ты не веришь! – Говард примиряюще поднял руки. – На это нужно время. Однако у меня есть доказательства.
– Да ну?
– Ты знаешь, как я умер?
– Ещё бы. Несчастный случай. Взрыв котла экспериментального двигателя.
– Вот оно как! Ты, может, и на похоронах моих был?
– Был, конечно.
– И видел меня там?
– Я видел гроб. Для меня этого достаточно.
– Но ведь гроб был закрыт, не правда ли?
– Они сказали, что лучше не запоминать тебя таким, каким ты стал после аварии.