Собкор КГБ. Записки разведчика и журналиста
Шрифт:
На свидание я выезжаю в десять часов. Надо провериться, хотя мой зеленый «ситроен» — не редкость на улицах и, благодаря стараниям моих итальянских друзей, ходит под обычным римским номером. Но «наружка» время от времени сопровождает меня на предмет «профилактики». Я катаюсь по городу, заезжаю в супермаркет, где покупаю какую-нибудь мелочь по заданию жены, потом еду в старую часть Рима — там много узких переулков с поворотами, и автомобиль итальянской «наружки», если он крутится за тобой, легко обнаружить. Вроде все чисто. Есть еще один, мною изобретенный и любимый, способ проверки. Выбираю широкую улицу и стараюсь ехать до ближайшего светофора так, чтобы попасть под желтый свет. Когда
Вест сидел на скамейке с газетой «Аванти» в руках. По его горестно опущенным плечам я почувствовал, что случилось неладное. Мы поздоровались, он обнял меня как-то по-отечески.
— Как дела, онореволе? (Так называют здесь членов парламента. — Л. К.)
— Неважно, мой юный друг. Ты же знаешь, что меня одолевают всякие хвори. Я практически не выходил из дома все это время, разве что в клинику. Посему ничего не принес тебе.
— Так чего же страшного, дорогой онореволе? Подождем, когда вы будете чувствовать себя получше, тем более что никаких экстраординарных событий на арене римской политики вроде бы не происходит.
— Страшного вообще ничего нет в жизни, кроме смерти. А она, к сожалению, уже ходит за мной по пятам. Буду краток, мой юный друг. У меня обнаружили рак печени, и жить мне осталось от силы полгода. Это со всей откровенностью объявил старый друг профессор-онколог. Мы всегда говорили друг другу только правду.
Я, наверное, сразу побледнел от неожиданной вести. Мне так безумно стало жалко старика, что подступил комок к горлу. Еще в разведшколе нам внушали одну и ту же заповедь: «Сам сгорай, а агента спасай». Я порывисто взял холодные тонкие руки Веста в свои.
— Онореволе, дорогой друг, может, это ошибка? Может, все обойдется?
— Нет, не ошибка. Подозрения существовали давно, но я все откладывал клиническое обследование. Не огорчайся, Леонида. — Он грустно улыбнулся. — Надо быть философом. Еще великий Данте сказал, что «жизнь — это всего лишь быстрый бег к смерти». Да и потом, нужно ли ее бояться, старуху с косой? Кстати, еще один наш классик, но уже более современный, Джакомо Леопарди, успокоил человечество весьма кратким афоризмом: «Только два прекрасных момента существуют в жизни — любовь и смерть». Любовь прошла, а вот перед смертью хотелось бы что-нибудь сделать для вас значительное.
— Простите, онореволе, — решил и я блеснуть своей эрудицией, — а вот я почему-то вспомнил старого циника Ницше. Он говорил, что «каждый день своей жизни нужно воспринимать так, как будто бы он первый и последний…».
— Ницше был гениальным философом. Так вот, слушай меня внимательно. В молодые годы я довольно долго жил в Испании и там познакомился с неким Франко Баамонде Франсиско. Он был немного старше меня. Нас сблизили социалистические идеи, и вскоре знакомство переросло в крепкую и пылкую дружбу, ну как у ваших Герцена с Огаревым. А потом я уехал, но дружба сохранилась. После мятежа 1936 года Франсиско стал диктатором Франко. Сегодня он враг испанского народа, предатель и мой личный враг. Но он же не знает об этом, и, если я появлюсь у него в гостях, он примет меня как старого друга. Можно было бы для начала возобновить с ним переписку, где я представлюсь промышленником, ведь я
Моя челюсть непроизвольно отвисла до самого узелка галстука, который вдруг стал стягивать шею, как удавка у приговоренного к повешению. Я тупо уставился на Веста.
— Вы серьезно, онореволе?
— Более чем. Моя смерть не будет бесполезной! Ведь понесли же наказание Гитлер, Муссолини, другие преступники. Почему же Франко должен выйти сухим из воды? Ведь вы же не считаете его, я надеюсь, другом Советского Союза?
— Конечно же нет, онореволе! Однако надо все тщательно продумать, нужно время.
— Согласен, мой друг, но надо спешить, мои силы тают с каждым днем. Когда встретимся?
— Через неделю на этом же месте. В полдень.
— Договорились.
Глаза Веста горели каким-то лихорадочным огнем. Он ушел первым шаркающей старческой походкой. Бывалый конспиратор тоже прятал свою «альфа-ромео» где-то за углом.
…Челюсть резидента тоже отвисла, когда я доложил ему о предложении Веста.
— Мой дорогой, а старик, случайно, не рехнулся? Ты не заметил странностей в его поведении?
— Нет, шеф. Он вел себя спокойно, говорил логично, с большой убежденностью и верой в правоту своего дела.
— Надо срочно дать информацию в Центр. Ты когда назначил ему очередную встречу?
— Через неделю на том же месте в то же время.
— Правильно… Хотя место встречи и время надо было изменить. Впрочем, не это самое главное. Не сочтут ли нас с тобой сумасшедшими там, в Центре?
Ответ из Центра пришел через четыре дня. Резидент срочно вызвал меня к себе из корпункта условным телефонным звонком из посольства. В своей резидентской каморке, защищенной от любых подслушиваний, где помещались только стол шефа и несколько стульев, он показался мне необычно серьезным и торжественным.
— Леонид Сергеевич, из Центра пришла шифровка. — Он вынул из папки расшифрованную телеграмму и стал пересказывать мне ее своими словами. — В общем, так. Нужно начать серьезную психологическую подготовку Веста. Встречи сделать более частыми и еще более конспиративными. Не выступать ни от какого имени конкретно. Будешь говорить от себя лично, иногда употребляя слово «мы». Повторяю, операцию берешь под свою личную ответственность. Скажи, что все расходы по поездке ложатся на тебя. Перед отъездом в Мадрид вручишь ему компенсацию для семьи. Особенно следи за состоянием его нервной системы. Спроси, может быть, ему нужны какие-нибудь редкие лекарства. Все. Докладывать мне о дальнейшем развитии событий, связанных с делом, немедленно. Ну а остальное (он перевернул третью страницу шифротелеграммы) касается лично меня. Желаю успеха, Леонид Сергеевич.
Подходя на следующей встрече к заветной скамейке, я уже издали заметил Веста, который быстро поднялся и засеменил в мою сторону. Он был очень возбужден и, забыв поздороваться, взял меня под руку.
— Давай пройдемся, Леонида. Ты не представляешь, какая удача! Я ведь тоже не терял времени даром. Старые друзья помогли мне поговорить с Франсиско по телефону. Представляешь? Он узнал меня, вспомнил и пригласил в любое удобное время посетить его на правах старого друга юности. Ну а вы-то согласны?