Соблазн Черного
Шрифт:
Он так и сделал.
И Веснушка, полностью с ним на одной волне, не сопротивлялась. По крайней мере, серьезно не сопротивлялась.
Ее неуверенность, ее замешательство Черный принял за страх чего-то нового, неизведанного.
И потому лишь усилил напор. И потом, уже в постели…
Черт… Да она же вся мокрая была! Она же хотела! Она же чувствовала то, что и он! Сто процентов!
И потому, когда затормозила его, когда сказала «нет»… Он просто не поверил. Решил, что надо поуговаривать. Она хочет
Да ему и не западло!
Остановиться в такой момент он просто не мог. Только не с ней! Не с ней!
Усилил напор, шепча какие-то сбивчивые жаркие глупости, уговаривая так, как никогда ни одну женщину не уговаривал, убеждая, рассказывая, как им хорошо будет. И не прекращая добиваться своего, расстегивая, разматывая, распаковывая свой охренительный суперприз.
Второе «нет», прозвучавшее, когда уже он до кожи ее добрался, до животика гладкого, с пирсингом в пупке! ( Он знал, знал!)
Не отрезвило. Нет. Пирсинг захотелось облизнуть. Прикусить.
Пальцами он уже давно нащупал с трусиках Лены все, что ему надо, и теперь умело играл, стараясь распалить, заставить забыть ложный стыд, или что там у нее было такое, из-за чего она «нет»кала.
И потому , увлеченный, он не сразу осознал третье «нет». И причину этого «нет».
А , когда осознал… Пожалуй, это было единственное, что могло остановить в такой момент.
Но не остановило.
Потому что Веснушка, горячая, распаленная, до безумия красивая, лежала под ним, упиралась тонкими руками в плечи, смотрела со страхом… И ожиданием.
Веник неверяще еще раз оглядел ее. Нет. Ни одного изъяна. Вообще.
Они там, в Европе своей, совсем дебилы, что ли?
И не нашлось никого, кто бы захотел? Или… Все дело в том, что сама Лена не хотела? Почему? Для кого себя берегла?
В мыслях зрел очевидный и охерительно приятный для самолюбия ответ, но Веник все же не был дураком.
По крайней мере, настолько дураком.
И , в принципе, причина произошедшего была ему нахер не важна. Не интересна.
Потому что судьба, сучка проклятая, в этот раз расщедрилась на подарок. Не просто подарок, а с большой буквы Невьебенный Охерительный Подарок!
И отказываться от него… Да разбежался!
Его Веснушка лежала под ним, с раздвинутыми ногами, мокрая, красивая… И невинная.
И одна только мысль, что она никому не принадлежала, что она – его… Это заводило настолько, что дышать становилось тяжело.
И думать тяжело. И сдерживаться – тоже.
Хотелось поскорее взять то, что ему принадлежит, то, что, оказывается сука-судьба, которую он после сегодняшнего подарка никогда больше сукой не назовет, ему преподнесла.
Нежную, красивую, нетронутую девочку. Которая с самого начала, со школы, была предназначена для него.
Думать и сдерживаться… Ну вот
Но пришлось.
Хотя бы потому, что подарки, особенно такие, нужно открывать аккуратно. Слишком хрупкая вещь.
Можно сломать.
Черный, ощущая бешеное головокружение и ударившую в мозг теплую волну, смог все же пообещать:
– Я осторожно…
И на этом все.
Разговаривать больше было невозможно. Отжирались проценты от терпения.
Веснушка только взволнованно выдохнула ему в губы, когда Черный, не размениваясь на слова, просто наклонился поцеловать.
И обняла. Разрешая.
Отпуская себя и его.
Черный , жадно целуя, прикусывая негрубо, но очень напористо, продолжил играть пальцами в трусиках Лены , подбирая нужный темп.
Нет, он не был в курсе технологии лишения девственности, не только у Веснушки сегодня первый раз.
Просто ощущалось, что так надо. Что так правильно будет. Да и хотелось так сделать.
И Черный привычно отпустил свое тело, позволяя ему самому находить правильный вариант.
И судя по участившимся вздохам Веснушки, тело все делало правильно.
Так, как надо.
Черному только и оставалось , что кайфовать.
Целовать губы дрожащие, прикусывать за ушком, до стонов , тихих и мучительных, ловить слабые ладошки, пытающиеся, чисто на инстинктах, остановить его напористые ласки, притормозить. Одну ладонь он сжал, припечатывая к кровати, а вторую пристроил на своем выпирающем через белье члене.
Лена резко выдохнула от его маневра, пальчики поколебались, а потом мягко сжали.
И даааа… Черного едва не выгнуло судорогой кайфа, прострелившей по позвоночнику от макушки до пяток!
Неловкие, нерешительные действия Веснушки были гораздо круче опытных рук и ртов его прежних партнерш.
Лена, приободрённая его реакцией, а еще успевшая отдышаться немного и прийти в себя, потому что, ловя свой кайф, Черный сбился с темпа, провела опять вверх-вниз. И еще. И…
– Все, малыш, стоп. А то будет, сука, фальстарт… - Хрипло пробормотал Черный, затем резко перевернул Веснушку, приподнял за попку и прижался голодным ртом прямо к промежности.
Он сделал это настолько быстро и ловко, что Лена только пискнуть успела.
И ахнуть.
И задрожать, запричитать:
– Веня, ой-ой-ой… Ты чего… Нет-нет-нет… Ну что ты… Веняааааа… Ах…
А Черный, буквально одурев от густого кайфового аромата ее возбуждения, жадно целовал, вылизывал все, до чего дотягивался, и голову сносило, и в глазах все плыло от остроты ощущений. И Веснушка уже не рвалась, а только дрожала мелко бедрами, постанывая и шепча что-то бессвязное.
А потом как-то резко выгнулась, вскрикнув и мучительно застонав.
Черный не стал медлить больше. Не мог просто.