Соблазн гнева

Голубева Татьяна В.

Дикулов сразу умолк и вышел из дома. Марина лишь удивилась тому, что он не хлопнул изо всех сил дверью, как делал обычно, когда бывал чем-то недоволен. Наверное, в материнском доме не решился, подумала она. Все-таки он действительно любит и уважает мать, хотя и бросил ее в лесу на столько лет.

Наталья Ивановна вошла в кухню, и Марина сразу поняла, что бабушка сильно расстроена и рассержена. Но одного взгляда на ее поджатые губы Марине хватило, чтобы решить: с разговорами лучше подождать.

– Бабуль, а ты сама-то борщ будешь

есть?

– Налей тарелочку. Как, понравился?

– А то! Вкусней уж лет сто ничего не ела!

Марина быстро налила полную тарелку борща, придвинула поближе к бабушке хлебницу с толстыми ломтями свежего хлеба, глиняную миску со сметаной, подала ложку.

– Спасибо, внученька. Давненько за мной никто не ухаживал, – тихо сказала Наталья Ивановна. – Тогда уж и чайник сразу поставь, после с тобой чайку попьем. Сережа конфет привез городских.

Марина вдруг представила долгие годы, проведенные бабушкой в лесу… Ни электричества, ни радио, ни людей вокруг, только летом крепкие ребята привозят продукты от сына, да лесник два-три раза за зиму наезжает с керосином для лампы…

Как бабушка это выдержала?

– Трудно тебе было там, в деревне, – тихо сказала Марина, садясь к столу напротив бабушки. – Все одна да одна…

Но Наталья Ивановна, аккуратно погружая ложку в борщ, возразила:

– Не в одиночестве страх, девочка.

– А в чем? Ой, я тебе есть мешаю…

– Не мешаешь. А и правда, неплохо получилось. Я-то все боюсь, что на такой плите вкус будет дурной, не как на настоящем огне. Но вроде ничего, кушать можно.

– Вкусно необыкновенно! – Марина даже руки к груди прижала для убедительности. Она и в самом деле была в полном восторге от бабулиной кулинарии.

Наталья Ивановна съела половину тарелки наваристого борща и только после этого ответила на вопрос внучки:

– А страх, девочка, в памяти. Когда тебя воспоминания мучают и не можешь ты понять, правильно сделала или нет. И посоветоваться не с кем. Но это только первое время. Потом все очищается, начинаешь по-другому прошлое понимать.

– Как это – по-другому?

– Да так, что всех прощаешь.

– Что? – всплеснула руками Марина. – Всех? И того гада, который…

– И того гада тоже, – твердо сказала Наталья Ивановна. – Он свое получил. И все сам про себя понял.

– Уж так и понял, – недоверчиво проворчала Марина. – С чего ты взяла, что он понял?

– Видела я его вчера. Другой это человек, – тихо ответила бабушка. – Совсем другой. И ты на него зла не держи.

Марина внимательно всмотрелась в бабулю и осторожно спросила:

– А Дикулов… он что, хотел узнать?..

– Хотел, – кивнула Наталья Ивановна. – Я так поняла, что и обо мне-то вспомнил только из-за той истории. Примчался, чтобы все выведать.

– Ты ему сказала?

– Еще чего! Он бешеный, ему знать нельзя.

Да ведь он и сам узнает, подумала Марина. Если захочет – обязательно узнает.

И что тогда будет?

– И

все-таки я не совсем поняла про поваров, – вернулась к дневной теме Наталья Ивановна, когда вечером они с Мариной, поужинав, сели перед новеньким телевизором. Правда, сидеть пока что приходилось на топчанах, но это не смущало ни бабушку, ни внучку. Через два-три дня в доме появится новая мебель, так чего горевать? – Ты ведь говорила, он целых три раза женился после Аннушки. И что же, ни одна из его жен готовить не умела?

– Не в этом дело, бабуль, – со вздохом ответила Марина. Как бы все это объяснить человеку, всю жизнь прожившему более чем скромно?.. – Просто твой сын довольно богатый человек, а богатые в Питере и в других больших городах живут по своим правилам.

– Это что же за правила такие?

Марина немножко подумала, прежде чем ответить. Потом заговорила неторопливо, подбирая слова:

– Ну, они должны держать прислугу, чтобы все видели, как много у них денег. И отдыхают за границей на модных курортах. И ездят на очень дорогих машинах. Одежду покупают в дорогих магазинах. В общем, чем больше у тебя дорогих вещей и чем дороже твоя еда, тем лучше.

– Значит, если никто не видит, как много у тебя денег, то их у тебя вроде как и нет? – насмешливо спросила Наталья Ивановна.

– Ну да, – согласилась Марина.

– А зачем это надо, чтобы видели-то?

– Как это – зачем? Если не видят, тебя в хороший ресторан не пустят, и в дорогой клуб, и в другие места для богатых.

– А тебе туда очень хочется? – Наталья Ивановна прищурилась, глядя на Марину.

– Да куда же еще-то… – начала было Марина, но запнулась.

Она ведь в последние месяцы прекрасно обходилась без всех этих тусовочных мест. Скучала, правда, но… но не померла же?

Не померла, но это не значит, что она хочет навсегда отказаться от привычной жизни.

– Попроще жить не хочешь? – не столько даже вопросительно, сколько утвердительно сказала Наталья Ивановна.

– Ой, бабуль, ну что значит «попроще»? Конечно, есть такие люди, которые постоянно рассуждают о благородстве нищеты, только…

– Благородство нищеты? Что за чушь, внученька! – сердито перебила ее Наталья Ивановна. – Нищета унижает человека, и ничего больше.

– Но пишут же в книгах… – попыталась робко возразить Марина.

– А ты таких книг не читай! – отрезала бабушка и отвернулась.

– Да я и не читаю, – совсем растерялась Марина. Она никак не могла понять, к чему клонит бабуля.

Некоторое время они смотрели на экран, наблюдая за глупейшими действиями компании энергичных ментов с улицы Треснувших Горшков, потом наконец Наталья Ивановна встала, выключила телевизор (дистанционному пульту она пока что не слишком доверяла) и снова села рядом с Мариной. Обняв внучку за плечи, она сказала:

– Может быть, девочка, ты просто не на своем месте очутилась? Потому тебе и тяжело, а?