Соблазн в сапфирах
Шрифт:
Кэрол подвинулась ближе, и Эш поднял ее ногу, чтобы прижать ее к своему возбужденному жезлу. Ее влажная, теплая сердцевина пульсировала, стремясь к нему.
Вожделение растекалось по венам, и Эш уступил ему. И пусть маленький квакер простит его, если он перейдет границы.
Эш закончил поцелуй и развернул Кэрол спиной к себе. Взяв в рот мочку ее уха, положил ее ладони на пианино. Кэрол застонала и откинула голову назад, давая ему больше доступа, и Эш почти закричал от триумфа. Он наклонился, быстрым движением руки поднял ее юбки, открывая голые бедра
Он обнял каждую половинку, нежную и упругую, своей ладонью, наслаждаясь ощущением теплой кожи и мучительным запахом ее возбуждения. Пока двигались его руки, в голове Эша промелькнула ассоциация: он как скульптор работает над ее телом и, создавая скульптуру, вкладывает в нее свое желание. Словно вожделение в его собственном теле могло через его пальцы перейти и оживить фигуру.
Эротический Пигмалион!
Кэрол склонилась над пианино, ее юбки подняты вверх и открывают прелестные ягодицы, словно предлагают жертву, заставляя его член дрожать в нетерпении… Она была так красива сейчас!
Ее бедра раскрылись для его прикосновения, невольно предлагая ему сладчайший блеск ее влажной раковины, розовой и влекущей, и Эш взялся за пуговицы на брюках, чтобы поскорее приступить к делу.
Без колебаний зажав член в руке, он приложил его к ее чувствительному лепестку и задал ритмичные движения, пока Кэрол не стала извиваться и дрожать, угощая его скользким медом своего вожделения.
— Эш, пожалуйста! — умоляла она, подставляла бедра, дразня набухший кончик и провожая его внутрь, туда, где она так желала его.
Эш больше не мог ждать. Он вошел в нее одним сильным движением, по самое основание, ее внутренние мускулы окружили его жезл, сжимая в спазмах освобождения, которое подтолкнуло и его к завершению.
Эш обеими руками сжал ноги Кэрол вместе, чтобы усилить удовольствие. Теперь с каждым ударом его бедер ее тело напрягалось вокруг него, и он упивался этим ощущением, растягивая каждое движение, чтобы потом со всей силой войти в нее…
— Еще! Пожалуйста, еще! — кричала она, и Эш делал то, что она просила.
Все понятия цивилизации забылись, и не было ничего, кроме его желания опустошить себя в нее, утолив этот чудовищный голод, который бушевал внутри.
Эш вошел в раж, растущее напряжение заставляло его стиснуть зубы, когда его освобождение вырвалось из его тела, и он отклонился от нее, пытаясь не причинить ей боль.
«Немножко поздно беспокоиться о леди сейчас, не так ли? — пошутил он про себя. — Проклятие!»
— Кэролайн… — наконец произнес он. — Я… понимаю… я хотел медленнее…
Ее дыхание было таким же бурным, как и его, и по ее тону было понятно, что она была потрясена тем, что произошло между ними.
— Не знаю, выдержала бы я, если бы было медленнее, мистер Блэкуэлл.
Его член дрогнул при ее словах, и Эш улыбнулся:
— Прекрасно, значит, есть кое-что, о чем мы должны подумать.
Глава 15
Уинстон
— Следите за швами! Я не хочу, чтобы они разошлись сюртук выглядел так, словно его шил сапожник. И все это за мои деньги!
Портной послушно кивал, считая, что лучше не вступать в спор, так как уже был сыт по горло обещаниями и кредит Уинстона исчерпал все лимиты. Но подобные долги были обычным делом среди джентльменов, и Ярдли не делал секрета из того, что вскоре ожидает сумму, которая превысит все его мечты.
Уинстон повернулся посмотреть, будет ли немного видна яркая атласная подкладка его выходного сюртука, и улыбнулся, увидев свое отражение в зеркале. Его встреча с американкой оставила неприятное ощущение, но он был мужчиной не того сорта, чтобы обращать внимание на детали.
Удовлетворившись своим отражением в зеркале, Ярдли поднял голову. Желание поскорее опозорить своего соперника было слишком сильным, чтобы диктовать деликатный подход. Весьма сообразительная американка, без сомнения, уважала откровенный разговор, и Уинстон восхищался своими аргументами.
«Черт! Я не сделал ничего ужасного, предложив ей часть вознаграждения! Он было бы щедрым, но сейчас я вижу свою ошибку. Пуританка или нет, эта американская сука не только решила закрыть глаза на отвратительные безрассудства Эша, но и взялась защищать его».
Эта простушка, как Уинстон слышал из разных источников, успела приобрести немного лоска, и когда он увидел ее у Уортли, то готов был усомниться в успешности своих планов. И теперь Ярдли признавал, что если она, следуя своим угрозам, напишет старшему Блэкуэллу, то тогда он окажется в потенциально опасной позиции. Но трудно было поверить, что она сделает такое — особенно если учесть, что она как третье лицо не заинтересовано в пари. Если она активно заняла сторону Эша, не увидит ли его двоюродный дед в этом свидетельство того, что она упала со своего пьедестала?
«Она ни слова не напишет «дедушке Уокеру»! И я должен сделать все, чтобы та, следующая новость, которую он получит, перечеркнула любые заверения этой американки!»
С детства Эш Блэкуэлл вел счастливую жизнь, и, как назло, каждый поворот жизненного пути Уинстона Ярдли отражался как в зеркале счастливым поворотом у кузена. И Ярдли стал ненавидеть золотоволосого мальчика, который всегда шалил, но никогда не был пойман, тогда как каждый его проступок заслуживал сурового наказания и цементировал разрыв между ними. Уинстон был тенью Эша многие годы. И когда Блэкуэлл уехал в Индию, Уинстон молился, чтобы он сгинул там от лихорадки или достался какому-нибудь хищнику джунглей на обед. Восстание сипаев казалось чудом, и последующее исчезновение Эша стало причиной для радости, но праздник оказался слишком коротким. Минуло всего два года, и Эш восстал из могилы без объяснений или извинений.