Соблазн
Шрифт:
Дверь к Ониксу была приоткрыта. Я была удивлена, увидев, что студия теперь в относительно хорошем состоянии.
Сам Оникс выглядел намного чище, чем, когда мы впервые увидели его на улице. Сидя на диване, положив ноги на маленький стеклянный журнальный столик и, без сомнения, надев одну из рубашек, за которые я заплатила, а Стеф выбрала, он напомнил мне, как он выглядел… когда был совершенно безумным и, о да, злым, как черт.
— Значит, все еще жива? — заметил Оникс, когда мы вошли, едва подняв глаза. Он смотрел телевизор.
— Смотришь
— Да. Чак очень интересный человек. Сначала я был уверен, что он изгнанник, но ему не хватает продолжения. Полагаю, что шоу каким-то образом вдохновлено изгнанием, — сказал он, совершенно спокойно, несмотря на абсурдность разговора. Его глаза вспыхнули, он глянул на меня, а затем на Спенса, который стоял рядом. Без сомнения, он увидел две бутылки бурбона. Оникс взял пульт и выключил телевизор.
— Ты принесла мне подарок.
— Когда получу информацию, то отдам тебе все, — сказала я, скрестив руки на груди и придав жестокости в голосе.
Оникс широко развел руки.
— Ну, что ты хочешь знать? Должен признать, даже я заинтригован тем, куда ведут твои маленькие приключения. Кто бы мог подумать, что ты будешь так заинтересована в знаниях, с тех пор как я в последний раз дал их тебе… ну, это было не совсем весело, не так ли?
Я старалась игнорировать его, признание заслуг Оникса не сыграет мне на руку.
— Я хочу знать о том, кого изгнанники называют Нахилиус?
— Нахилиус. Да. Я знаю о нем. Захудалый Бессмертный, был Херувимом света, — скривил губы он. — Почему ты хочешь знать о нем? У тебя наверняка есть рыбка покрупнее? — намекнул он. Оникс знал, что я не нуждаюсь в напоминании, что меня преследует всемогущий изгнанник.
— Забавно, я забыла, — сказала я, как раздражительный подросток. — Не твое дело почему! Если ты хочешь бурбон, просто скажи мне.
Спенс подтолкнул меня сзади и прошептал:
— Может быть, мы должны показать ему, что мы настроены серьезно.
Я развернулась и уставилась на него.
— Ладно, прости, что перебил, — сказал он.
Я повернулась обратно к Ониксу.
— Итак?
— Итак, маленькая радуга, все очень просто. Ты ужасно ведешь переговоры… я мучил, калечил, убивал за меньшее и наслаждался этим. Было время, когда больше старался не убивать. Ты стоишь передо мной, и у меня не осталось сил, но вижу ту же отчаянную человеческую потребность, что и у тебя — это жалко и даже без сверхъестественного усиления. А у меня все еще больше «напастей», чем у тебя. Если ты хочешь знать, то скажешь мне, зачем.
— Ты придурок.
— Спасибо, становление заняло целую вечность.
Я повернулась, решив уйти, но остановилась и обернулась прежде, чем сделала хоть шаг.
Оникс что-то знал, и этот шанс надо использовать.
В конце концов, ты спрыгнула с обрыва и отдала свою жизнь за Линкольна…Неужели ты не можешь вынести хулигана?
Я уставилась в потолок и сделала несколько глубоких вдохов.
— Ладно, —
— Нахилиус ранил мать Линкольна несколько лет назад. Линкольн услышал, что он вернулся в город и идет за ним. Я хочу помочь, — я старалась оставаться незаинтересованной, не выдавать слишком многого в своем тоне, нервно хватаясь за руки, выкручивая пальцы.
— Все еще спасаешь того, кого любишь, маленькая радуга? Что, тебя больше всего беспокоит, что он никогда не найдет Нахилиуса и не положит конец этой мести? Или что найдет его?
Я уставила на свои руки.
— Вижу. Ты хочешь попасть туда первой. И каков твой план, если ты найдешь его первой? Ты убьешь его ради своего Линкольна? Ты можешь это сделать?
Спенс соскочил со стула позади меня.
— Хватит этого дерьма!
Прежде чем я успела остановить его, он кинулся на Оникса, стащил его с дивана и бросил лицом вниз на землю. Оникс бессильно упал, как перьевая подушка. Он не мог оказать Спенсу никакого сопротивления.
— Я все прекрасно понял. Я наблюдал, как ты рассказываешь свои истории, задаешь глупые вопросы, и знаешь, что? Ты можешь не заботиться о Вайолет или о ком-то еще, но я не куплюсь на дерьмо о том, что ты не заботишься о себе. Эгоизм, как у тебя, исходит только из одного места — собственной чертовой любви к себе!
— Спенс! — закричала я, беспокоясь, что потеряю свой единственный шанс.
— Я понял, Ви, — ответил он, быстро улыбнувшись.
Спенсер дернул Оникса за руку. Я была уверена, что она вот-вот сломается. Лицо Оникса расплылось в густых волосах, щеки надулись, а колено Спенса уперлось между лопатками бывшего изгнанника. Я видела, как его лицо покраснело, когда он закрыл глаза от боли и застонал.
Я сделала шаг вперед, чтобы вмешаться, в то же время Оникс вскрикнул.
— Хорошо! Слезь с меня, — выдавил он из себя.
— Ты расскажешь ей то, что нужно? — спросил Спенс совершенно спокойно. Контролируя себя.
Оникс не ответил. Спенс надавил сильнее, и я вздрогнула, разрываясь между тем, чтобы оставаться на месте и узнать информацию, в которой я так нуждалась, и вмешаться. Потребность перевесила мое чувство добра и зла.
Наконец, Оникс прогнулся.
— Да, да. Отвали!
Спенс посмотрел на меня. В поиске благодарности или разрешения… я не была уверена. Я кивнула. Он отпустил Оникс, в последний раз ударив коленом. Я просто наблюдала, как он перешел и снова опустился на стул. Оникс осторожно поднялся.