Соблазн
Шрифт:
Павильон был спешно освещен красным флюоресцентным светом, залив бассейн и прилегающее пространство дьявольским кровавым сиянием, от которого у Стиви поползли по спине мурашки, хоть она и знала, что все это ее выдумки. Накладывался грим, подгонялись костюмы, все завертелось с неожиданной ловкостью и скоростью.
Когда уже снятые до этого сцены были дополнены только одним дублем, настроение у компании поднялось выше, чем оно находилось в течение нескольких последних недель. Скоро придет конец скуке и напряженности, скоро все они вернутся в Нью-Йорк.
Когда место съемок было подготовлено для
– Пользуйтесь удовольствиями, мальчики и девочки, – весело произнес Самсон. – Берите что угодно и сколько угодно. К черту всю осторожность… Я хочу, чтобы вы отбросили все запреты, как сбросили свои одежды; отдайтесь целиком восторгам чувственных наслаждений.
Подобно детям в кондитерской лавке, съемочная группа жадно набросилась на порошки, пилюли, спиртное. Самсон ходил среди них, будто хозяин, бормотал похвалы, подбадривал, глядел, как принимают его зелья, направлял камеру то на чьи-нибудь глаза, то на чье-то тело.
– Теперь все прыгают в бассейн, – крикнул он. – В одежде и без нее, как кому нравится… Выбирайте себе партнеров и занимайтесь любовью! – Камеры надвинулись ближе, когда начались совокупления, когда нагие и одетые тела переплелись в различных комбинациях по двое, трое или больше, звуки сексуальных стонов смешивались со смехом и плеском воды.
Одетая только в киношное белое платье, Стиви ждала сигнала. Ей было сказано, что она будет любить Донни Гласса, который играл Джонатана Харкера, а когда она запротестовала, Самсон объяснил, какой важной в художественном отношении будет эта сцена.
– Разве ты не понимаешь? – уговаривал ее он, – Мина – невеста Джонатана, и все же при их скучных, бесцветных взаимоотношениях он едва касался ее. Теперь же Мина принадлежит Дракуле, который предлагает ее Джонатану… насмешливо, соблазняюще. Ты поняла или нет?
В конце концов Стиви согласилась. Она выпила и приняла милтаун, но все еще чувствовала скованность.
– Ты еще не в кондиции, – сказал Самсон, протягивая ей сильный коктейль из водки и туинала. – Ты недостаточно расслабилась. Нам нужно снимать сонную Мину, из другого мира. А твои мышцы еще слишком тугие, а глаза ясные.
Она послушно выпила, и вскоре мир вокруг нее поплыл и потерял фокус. Ноги и руки превратились в студенистую массу, и ей пришлось сесть и схватиться за стул, чтобы не упасть. Она потеряла представление о времени и пространстве, и когда Самсон выкрикнул: «По местам!» – она не имела представления, что должна делать. Она позволила отвести себя на скамью в центре павильона и наткнулась по пути на дерево.
– Вот так хорошо, – сказал Самсон. – Теперь все, что от тебя требуется, это ждать… и плыть по течению.
Огни казались жаркими, и все, что хотелось Стиви, – это прилечь куда-нибудь и заснуть. Она смутно сознавала, как Самсон отдавал распоряжения, как кто-то приближался. Она взглянула, смутно ожидая увидеть Донни
Когда она открыла глаза, то увидела, что находится в чужой спальне. У Пола.
– Игра стоила свеч, – сказал он с удовлетворенной ухмылкой. – Дороговато, но стоило того.
– Ты о чем? – спросила она. В ее голове все пульсировало и плыло, и она совершенно ничего не помнила.
– Ты… поиметь тебя. Это оправдало все деньги, которые были затрачены на картину. – Когда Стиви никак не отозвалась, он пояснил: – Я согласился вложить деньги в эту ленту, после того как Самсон обещал, что я получу все традиционные привилегии продюсера… все, что я хочу, включая привилегию переспать с любым из актеров. Я хотел тебя.
Несмотря на туман, Стиви поняла, что сказал Пол, и, собрав все силы, пнула его ногой в пах. Он заревел от боли и ударил ее по лицу достаточно жестко. Она отшатнулась, ударилась о кровать и рассекла щеку. Рыдая от боли и злости, она выбежала из комнаты в ванную и заперла за собой дверь. Кровь текла по щеке. Она шагнула под душ и включила холодную воду. Сколько она так стояла – неизвестно, тело ее застыло. Произошло нечто ужасное, и хотя презирала она Пола, виноват был Самсон, позволивший случиться этому. Не то чтобы она делала вещи, которых не делала прежде, то есть была открыта для новых впечатлений, которые казались странными и даже грязными, если она не была одуревшей от наркотиков. Нет, Самсон продал ее, как проститутку, и сделал это ради денег.
Наконец она выключила воду и поглядела на лицо. Рана перестала кровоточить; тонкая розовая линия проходила через скулу. Она набросила халат и побежала наверх.
Без стука она влетела в башню Самсона. Он был один и сидел, склонившись над монтажным столом и кусая ногти.
– Будь ты проклят, – сказала она, и ее голос задрожал от гнева. – Будь ты проклят, Самсон… А я-то думала, что ты мне друг!
Он, казалось, опешил и выглядел совершенно невинным.
– Что это ты выпила… или чего накурилась либо нанюхалась, Милая Стиви? Ты само воплощение неудачного путешествия… А что случилось с твоим миленьким личиком? Хорошо еще, что мы все закончили…
– Будь проклята и твоя тупая картина, – крикнула она. – Ты продал меня Полу Максвеллу. Все это дерьмо собачье – болтовня об искусстве… все оказалось просто дерьмом. Как ты мог, ты сделал из меня…
– Проститутку? – договорил за нее он, и его сведенные у переносицы брови поднялись вверх, словно в изумлении. – Вот из-за чего весь этот детский гнев? – спросил он, словно виновата была она. – И в самом деле, я решил, что будет гораздо более интересно, если набожный доктор Ван-Хелсинг будет соблазнен красавицей Моной. И какой вред от того, что я позволил Полу думать, что это его идея? Особенно если этот маленький обман позволил нам снять фильм. Теперь мы его сделали, – произнес он хладнокровно, – а сцена с вами обоими получилась интересной… даже лучше, чем я ожидал. Когда ты увидишь картину, то поймешь, что я прав.