Соблазнение Аида
Шрифт:
— Я просил тебя выйти за меня, — сказал он, глядя ей в глаза. — Но я не просил тебя быть королевой. Я не спрашивал, хотела ли ты этого, но ты приняла это с уверенностью. Теперь я короную тебя как королеву Царства мертвых, чтобы ты знала, что, где бы ты ни была, твоя семья и твой народ ждут тебя.
Слезы обжигали ее глаза, текли по ее щекам. Она не знала, как отблагодарить его за это. Откуда он знал,
Тьма в ней поднялась и соединилась с другой половиной. Впервые в жизни Персефона не чувствовала себя двумя половинками, воюющими в одном теле.
Она была целой.
— Спасибо, — прошептала она, притянула его ближе. Она целовала его, выражая боль и радость, которые были в ней. Целовала его, пока не ощутила соль своих слез. — Ты не знаешь, как много это означает для меня.
— Думаю, что понимаю, — ответил Аид, запустил пальцы в ее тяжелые локоны, прижимая ее ближе к себе. — Ты — моя семья, Персефона. Моя жена, моя душа, моя любовь. Я не могу выразить словами, как мне повезло, что ты со мной, но обещаю, что я проведу остаток жизни, доказывая тебе, что я достоин.
— Я знаю, что ты достоин, — ответила она. — Я знаю это каждый день.
Она склонилась и поцеловала его снова. Он дрожал от ее ласк. Сила в ней радостно вздохнула, и она знала, что была королевой не просто так.
Даже бог смерти дрожал от ее прикосновений.
ЭПИЛОГ
Амброзий отклонился на ладони, сидя на земле у огня.
— Эта история отличается от той, что мне рассказывали.
— Ах, да, похищение. Насилие. То, что ее заставили съесть гранат, когда она хотела только вернуться к матери. Ты эту историю знал, да? — Оракул бросила кусок дерева в огонь. — Эту историю рассказывают все.
— Я не думал, что она могла любить его, — он почесал подбородок, глядя на трепет огня, словно там были ответы. — Или что он так сильно любил ее.
— Редкие знают. Они хотят думать о нем, как о чудовище, хотя они оба — чудовища, которые нашли друг друга.
Он полагал, что это были правильные слова. Человек не мог исправить чудовище, а монстр не мог любить человека. Но они нашли друг друга и нашли утешение друг в друге.
Зная, что конец близко, он склонился
— Спасибо, что поведала мне историю.
— Ты сам просил, — Оракул встала перед ним, и он мог поклясться, что ее черты изменились.
Она была красивой и юной раньше, а теперь выглядела старше. Не древняя старуха, но как мать. Она согнулась перед ним, протянула руку. Коснулась его щеки.
Она нежно обводила черты его лица. Спокойно сказала:
— Боли не будет.
Он обменял жизнь на эти знания. Эта история уйдет с ним. И он знал правду, которую редкие узнавали.
— Я буду жалеть? — спросил он.
Другой голос перебил их. Этот был спокойным и глубоким, как океан.
— Вряд ли ты пожалеешь, Амброзий. Но только время покажет.
Он зажмурился от внезапных слез. Это не могла быть она. Он не выживет, если она стояла за огнем, ждущая, чтобы забрать его лично. Не его богиня. Он не был достоин такой чести.
Но, когда он открыл глаза, она была там. В сером пеплосе, который выглядел как туман ранним летним утром. Ее каштановые кудри спутались вокруг лица, покачивались от ветра, который он не ощущал. Она была удивительно милой, стояла там и слабо улыбалась.
— Здравствуй, — сказал он, голос исказили слезы. — Ты пришла меня забрать?
— Это должен быть Танатос, — ответила она. Персефона прошла к нему и села рядом с Оракулом. — Он же бог смерти. Но я могу сделать для тебя исключение.
— Почему?
— Ты — первый смертный, который пришел сюда, готовый отдать жизнь, чтобы понять, кем я была. Кем я являюсь. И я тут для тебя, ведь ты захотел узнать мою историю, которая отличается от того, что рассказывают другие.
Он сглотнул.
— Я не заслуживаю такого внимания.
Она покачала головой и протянула к нему другую руку.
— О, Амброзий, ты достоин куда большего.
Он взял ее за руку. Персефона подняла его на ноги, словно вытащила его из тела. Он оглянулся и понял, что все еще сидел на земле. Его тело накренилось и упало в руки Оракула.
Он посмотрел на Персефону, и она снова улыбнулась.
— Идем, — повторила она. — Я буду заботиться о тебе. Вечно.