Соблазненная Горцем

Куин Пола

— Я, пожалуй, рискну.

Изобел вздохнула:

— А я не желаю рисковать! Я не знаю, чего вы хотите и зачем явились сюда. То, что произошло между нашими семьями, невозможно исправить, Тристан.

— Вы ошибаетесь, — возразил горец. — Мои родители принадлежат к разным кланам. Отец — Макгрегор, а мать — Кемпбелл. Их любовь положила конец кровавой вражде между семьями, длившейся три столетия. Я не думаю…

— Любовь? — смеясь, прервала его Изобел. — Так вы хотите заставить меня полюбить вас?

— Нет, — покачал головой Тристан, чувствуя себя немного оскорбленным

ее насмешкой. — Я…

— Полюбить вас? Знаменитого распутника и повесу, человека, который жестоко разбивает сердца, для которого женщина все равно что игрушка? Скольких из них вы любили?

— Ни одну, но я не пытаюсь…

— Вот именно. Я знаю, кто вы, и не…

— … заставить вас полюбить меня. Меня не интересует…

— … поддамся вашим гибельным чарам, чтобы лишь…

— … девушки, которые мечтают видеть меня своим мужем.

— … желать вас еще больше, когда вы уедете.

Они замолчали одновременно, глядя друг на друга, чувствуя, как воздух между ними сгущается и наполняется жаром. На этот раз Тристан точно знал, что Изобел испытывает то же самое. Глаза ее воинственно сверкали, грудь тяжело вздымалась. Проклятие, ему хотелось впиться поцелуем в ее алый рот и овладеть Изобел прямо здесь, на сене.

— Думаю, вам следует уйти…

Зацепив ногой ножку ее табурета, Тристан придвинул Изобел к себе. Не обращая внимания на ее изумленный возглас, он обхватил ладонями ее лицо, наклонился и прижался губами к ее губам. Они были такими же нежными, какими он их запомнил.

Ее губы робко раскрылись — теплое прерывистое дыхание Изобел выдавало смятение и страх. Впивая незабываемый, неповторимый вкус ее губ, Тристан глухо застонал. Ему не показалось странным, что Изобел не оттолкнула его. Нежные жадные движения его языка лишили ее сил. Сжав ладонью затылок Изобел, Тристан впился в ее губы. Он наслаждался их пьянящей сладостью, как истомленный жаждой путник, приникший к ручью. Его сердце бешено колотилось, а плоть горела огнем. Он знал: ему следует остановиться, пока он в силах совладать с собой.

Тристан медленно прервал поцелуй и посмотрел Изобел в глаза.

— Простите меня, — прошептал он. — Перед вами так трудно устоять.

Изобел смерила его долгим взглядом и моргнула, прогоняя наваждение. Ее затуманенные страстью глаза блеснули гневом. Она молчала, но пальцы ее яростно комкали ткань юбки. Ей явно хотелось что-то сказать. Наконец Изобел поднялась, снисходительно улыбнулась горцу и одним ловким пинком вышибла из-под него табурет.

–. К счастью, мистер Макгрегор, — сердито проговорила она, наклоняясь, чтобы поднять ведро с молоком, — мне устоять перед вами вовсе не трудно.

С этими словами Изобел бросилась прочь из сарая, расплескивая молоко.

Едва дверь сарая захлопнулась, Тристан приподнялся на локтях.

— Итак, похоже, я снова стал «мистером Макгрегором», — с досадой произнес он.

Тристан поднял упавший табурет и, встав на ноги, уныло посмотрел на Гленни:

— Как ни прискорбно, сдержанность не входит в число моих добродетелей, но я над этим работаю.

Изобел закрыла дверцу сарая и тяжело привалилась

к ней, прижимая руку к груди. Ей требовалось время, чтобы отдышаться, собраться с силами и привести в порядок мысли. Поняв, что последнее неосуществимо, она в ужасе закусила губу. Ее мгновенно захлестнула паника. Боже милостивый, этот мужчина так целуется! Он знает, как заставить ее потерять голову. Изобел зажмурилась, вспомнив взгляд Тристана, полный желания. А потом, хотя он и оторвался от ее губ, ненасытная, едва сдерживаемая страсть его разгорелась еще сильнее. Макгрегору мало было поцелуев. Он хотел овладеть ею. Об этом говорило его тело, его жадный рот, его язык. Это страстное мужское вожделение ошеломило Изобел. Кожа ее горела огнем. Как тут собраться с мыслями, когда перед глазами крепкое обнаженное тело Макгрегора, сильного, распаленного желанием, исполненного решимости одержать победу? И как удержать его на расстоянии, если каждая его улыбка, каждый пылкий взгляд толкают ее все ближе к поражению?

Услышав, как Тристан расхаживает по сараю и разговаривает с Гленни, Изобел испытала непреодолимое искушение прильнуть к щели в двери и посмотреть на него. Этот человек мог заставить ее улыбнуться, когда она изо всех сил пыталась его возненавидеть. Он клялся, что хочет мира между их семьями. Можно ли ему доверять? И хватит ли у нее смелости довериться Макгрегору?

И, Господи, что он сделает, если узнает правду? «Тогда, возможно, все было бы иначе».

21

Утром Изобел разбудил пронзительный крик. Подобное пробуждение ей было не в диковинку — тот или иной из братьев, а то и несколько сразу нередко бежали к ней за помощью спозаранок. Обычно это Джон или Лахлан спешил сообщить о какой-нибудь каверзе, учиненной Тамасом, но на сей раз дела обстояли по-другому. Жалобные вопли самого младшего братишки заставили Изобел вскочить с постели и броситься вон из комнаты. Выбежав в коридор, она увидела, что двери спален распахнуты, а в холл высыпали все обитатели дома, включая Тристана.

При виде Тамаса, распростертого на полу напротив двери, Изобел едва не лишилась чувств. От ужаса у нее перехватило дыхание.

Патрик подбежал к мальчику первым и чертыхнулся, наступив босой ногой на разбросанный перед дверью чертополох.

— Какого дьявола?..

Патрик снова выругался, отшвыривая ногой колючки.

Изобел бросилась на помощь и, расчистив путь, склонилась над Тамасом, пытаясь его поднять.

— Нет! — заревел мальчишка. — У меня все ноги в колючках! Выдерни их, Бел! Убери их!

Изобел испуганно оглядела ночную рубашку Тамаса. И спереди, и сзади рубашка была усеяна шариками чертополоха. Некоторые держались цепко, а другие успели отвалиться, оставив крошечные иголки в тонкой шерстяной ткани.

— Они у меня в постели! — зарыдал Тамас. — И на полу. Я надел башмаки, чтобы не наступить на них, но проклятые колючки набились и туда! А потом… — Он сердито засопел. — Я споткнулся об это и упал в самую гущу!

Он показал на порванную бечевку, свисавшую с дверного косяка.