Соблазненная роза
Шрифт:
Розамунда только слабо улыбнулась в ответ, чувствуя, что и ее кровь вот-вот закипит, потому что в этот момент он ласкал своим ртом ее шею.
— Может, еще потанцуем, — с трудом пробормотала она, стараясь овладеть собой. Ей необходимо было поскорее что-то предпринять, и она пролепетала первое, что пришло ей в голову. Но на самом деле она жаждала совсем не танцев.
— Нет. Я хочу побыть с тобой наедине. — Этот прозрачный намек заставил ее сердце колотиться еще сильнее.
— Наедине… ах Гарри, будьте скромнее. Хотите окончательно меня покорить? — старалась отшутиться она, жадно разглядывая его сквозь узенькие прорези маски и мечтая ее сбросить. Скоро ее желание сбудется, но пока она должна хранить
Он улыбнулся в ответ на ее притворное возмущение, но отодвигаться явно не намеревался.
— Никто на свете не посмеет тебя покорить. По крайней мере, пока я жив. Честно говоря, я собираюсь похитить тебя у твоего трясущегося старикашки. Ну что ты скажешь на это, любезная моя Джейн? — Говоря это, он ласкал нежную кожу ключиц, она и сама не заметила, как его пальцы дерзко соскользнули ниже отороченною мехом лифа и коснулись поверх шелка кончиков грудей. Розамунде едва удалось сдержать трепет охватившего ее наслаждения.
— Мне надо подумать, — не дыша, сказала она и чуть развернулась, надеясь, что его пальцы дальше направятся к ложбинке меж ее полных грудей.
Однако Генри пока не решался на подобную дерзость. Но, увидев, как она выжидательно замерла, он погрузил палец в это манящее ущелье.
— А губами можно? горячим шепотом взмолился он, стараясь поймать выражение ее лица, но увидел перед собой лишь бесстрастную маску. — Пойдем со мной, милая. Пойдем туда, где нам никто не помешает.
Розамунда нестерпимо жаждала вновь ощутить сладкую пытку его ласк. Жаждала пойти за ним, прекрасно понимая, что он зовет ее в свою спальню. Она содрогнулась, попытавшись представить, как он воспримет то, что под золоченой маской скрывается его будущая жена.
— И не совестно вам, Гарри, склонять меня к таким вольностям, да еще накануне вашей свадьбы, — шутливо попеняла ему она.
На лице Генри отразилось искреннее изумление.
— Накануне свадьбы? Эка важность! Женитьба необходима лишь для того, чтобы укрепить власть и иметь наследника. Любовь тут совершенно ни причем. Я не давал этой леди никаких обязательств.
— Стало быть, вы не любите свою будущую супругу?
— Да я ее почти не знаю. Меня устраивает положение ее отца и ее возраст, она достаточно молода, чтобы родить мне наследника. И хватит о женах — прескучнейший предмет для беседы. Зачем вспоминать сейчас о долге, моя радость. Не лучше ли поговорить о страсти и о любви — ты пробудила во мне эти дивные чувства.
Уязвленная и удивленная его равнодушно-небрежным отношением к грядущей женитьбе, Розамунда даже отпрянула. Этими двумя фразами он, сам того не ведая, объяснил ей, отчего был так оскорбительно холоден на церемонии встречи с невестой, то бишь с ней. Она была лишь выгодной покупкой. Ах как бы ей хотелось открыться — интересно, станет ли он тогда и дальше твердить, будто все жены скучны и что жениться надобно только по рассудку и ради долга? Но благоразумие не велело, ей давать воли языку. Однако, не выдержав, она все-таки спросила:
— Ваша невеста, сдается мне, похожа на уродливую ведьму.
— Напротив. Я был приятно поражен, увидев, что она весьма привлекательна. Но даю голову на отсечение, что в спальне от нее будет мало толку. Ее воспитывали французские монашки. Представляю: небось всякий раз, как я захочу с ней переспать, она станет читать молитву. О Боже! — Он расхохотался, живо представив это забавное зрелище.
Вот они, мужчины: все одинаковы! А Розамунда так надеялась, что ее воображаемый возлюбленный совсем не такой! Если в ее воле было совладать с любовью, Розамунда, верно, разочаровалась бы в своем кумире… Но сейчас ей хотелось лишь смотреть на его пригожее лицо, помня, что скоро этот ветреник будет принадлежать ей, и она уж постарается переменить его взгляды на супружество.
— Стало быть, вы не собираетесь хранить верность своей супруге?
Чрезвычайное изумление отразилось в его очах, тут же, впрочем, сменившееся любопытством.
— Ты, верно, смеешься надо мной, чаровница. Или тебе неведомо, что верных мужей не существует в природе. Людям свойственно грешить. Однако, клянусь Господом, я согласен вытерпеть любую епитимью, ежели ты позволишь мне согрешить с тобой. — Его пальцы снова украдкой пробрались к тесемкам маски.
— Нет! — Розамунда, испуганно вскочив, устремилась к танцующим. Однако Генри поймал ее и, рывком развернув, прижал к каменной колонне. И хотя золоченая маска почти полностью скрывала лицо девушки, он нашел ее губы и впился в них поцелуем. Огонь пробежал по ее жилам, и она обессиленно поникла в его объятиях.
Взлелеянные ею в мечтах поцелуи ярмарочного принца не шли ни в какое сравнение с этой жгучей, отдавшейся в каждой ее жилочке лаской. Розамунда ощущала твердость его мускулов, это было живое горячее тело, а не какие-то неуловимые грезы. Она знала, что под зеленым дублетом кровь его бешено клокочет. И еще она знала, что, если бы он так крепко ее не держал, она, верно, не устояла бы на ногах, упала бы без чувств, не вынеся остроты наслаждения.
Где-то сзади них актеры загорланили непристойную песенку, и гости с хохотом стали ободряюще им подхлопывать.
— Нет? Значит ты не хочешь быть моей? — слегка отстранившись, нежно спросил Генри.
— «Нет» — значит, что я не хочу, чтобы ты снял с меня маску, — пока не хочу, — выдавая себя, прошептала она и положила ладони на его широкие плечи, перебирая пальцами бархат, такой шелковистый… Потом она с дразнящей медлительностью провела кончиками пальцев по его подбородку — такой твердый…
Ее невысказанное согласие распалило Генри еще сильнее. Синие очи потемнели от желания, заставляя и Розамунду изнемогать от жажды любви: чем более приближался миг свершения заветных грез, тем мучительней становилась жажда. Этот столь настойчиво домогавшийся соединения с нею мужчина завтра станет ее мужем… Нынешняя ночь будет первой из бесконечного множества таких же, полных блаженства ночей…
— Сердце мое, скажи, что ты тоже этого хочешь, — молил он, прижав ее к себе — так крепко, что она явственно ощутила, как бьется его сердце.
Она положила голову ему на плечо, чувствуя, как ее щеку ласкают нежные бархатные ворсинки, и стараясь сохранить остатки благоразумия. Она уговаривала себя успокоиться и подольше продлить волнующую близость. Уж очень быстро сбываются все мечты, — наверное, все это просто ей снится, и она вот-вот проснется…
Частый стук сердца Генри отдавался в ее ушах музыкой, она совсем размякла и доверчиво прижалась к нему всем телом. И тут же ощутила жар его бедер, который, казалось, способен прожечь ее пунцово-золотистую юбку. Его мускулы становились все тверже, жадно приникая к ее нежному телу: Розамунда подумала, что сейчас оно расплавится от неги. Изнемогая от блаженства, она все-таки не могла не прислушиваться к внутреннему голосу, который, к ее досаде, все искушал сорвать маску. А и в самом деле, как он к этому отнесется? Разъярится? «Нет конечно, — уговаривала она себя. — Напротив, когда Генри поймет, что незнакомка в маске, разбившая, говоря его словами, ему сердце, — его собственная жена, он от души расхохочется».