Соблазненная во тьме
Шрифт:
– Не особо. Думаю, я просто делала то, что должна была делать. Калеб всегда говорит, что человек должен делать все, чтобы выжить. Выживание - это единственное, что имеет значение.
– А ты не считаешь, что выживание - это храбро?
– Я не знаю. Думаешь, тот парень, придавленный булыжником, отрезал себе руку, потому что он был храбрым? Это всего лишь инстинкт.
– Это называется бороться или бежать, и в зависимости от обстоятельств, один человек, несомненно, бывает храбрее другого. При твоих
– Я бы не хотела, чтобы ты меня так называла. Мне это не нравится.
– Ты бы предпочла мисс Руис? Агент Рид говорит, что ты не возражаешь против такого обращения.
– Да? Что еще он рассказал тебе обо мне?
Она застенчиво улыбнулась, и внезапно у меня закрались подозрения касательно их отношений. Мне не нравится, что они говорят обо мне.
– Мы должны обсуждать дело, мисс Руис. Мы обмениваемся всей информацией и записями, так же как и интуитивными выводами, которые у нас могут сложиться. Я говорила тебе об этом.
– Я знаю. Так что он рассказал обо мне?
В отношении Рида меня одолевает странное, не ослабевающее любопытство. Не знаю, что в нем такого, но, определенно, что-то есть.
– Он сказал, что ты хулиганка, - говорит она, но ее глаза улыбаются.
Я тоже слегка улыбаюсь. Такого Рид мне не говорил.
– Вернемся к нашей теме. Почему ты не считаешь себя храброй?
Я вздыхаю, - Я не знаю. Думаю... я здесь потому, что этого хочет Калеб.
Мы погружаемся в неловкое молчание. Я теряюсь в своих мыслях.
Этого. Хочет. Калеб.Я думала, что сделала все, что он хотел, изо всех сил пытаясь сделать его счастливым, но в конечном итоге... это не имеет значения.
– Ты продолжаешь говорить о нем в настоящем времени, почему?
В своем воображении я вижу его лицо, такое прекрасное и такое грустное. По его щеке размазана кровь, но мне все равно. Я уже не брезгливая. Это лицо мужчины, которого я люблю, единственного, которого я любила и мне сложно представить, что когда-нибудь будет другой.
Я вытираю новый поток слез. Этот ублюдок...
– Так легче, - наконец, отвечаю я, - мне не нравится мысль о том, что его больше нет.
Слоан кивает.
– Продолжай, расскажи мне о том, что случилось дальше.
– На самом деле, ничего особенного, после завтрака, он помог мне одеться. Затем, он привязал меня к кровати, вставил в рот кляп и ушел на несколько часов.
Теперь я понимаю, куда он уходил - в банк, но не знаю, следует ли мне говорить об этом Слоан. Опять же, Рид уже знает про деньги.
– Он ходил в банк, - добавила я.
Слоан возвращается к своему блокноту и делает какие-то записи.
–
– У агента Рида и у меня разные должностные обязанности. Его интересует дело, меня же, наравне с делом, интересует твое самочувствие.
– Значит, ты хочешь сказать, что ему по барабану то, что со мной происходит.
Я не шокирована этой информацией - я уже знаю, что это правда, но все же, ее больно слышать от кого-то другого.
– Я этого не говорила. Пожалуйста, не переиначивай мои слова, - говорит Слоан.
Думаю, я поставила ее в неловкое положение, но не могу сказать, по какой причине.
– Агент Рид говорит, что ты поцеловала его...
У меня расширяются глаза, и слегка приоткрывается рот. Не могу поверить, что он рассказал ей! Зачем он это сделал?!
– И что!?!
Мое лицо вспыхивает, и я уверена, что это происходит в равной степени и от смущения, и от злости.
Ее бровь приподнята, уголки губ слегка сжаты - эту сторону Слоан я еще не видела.
– Я тебе не враг. Пожалуйста, прекрати занимать такую оборонительную позицию. Он рассказал мне об этом потому, что беспокоится о тебе, и единственная причина, по которой я подняла этот вопрос - только что высказанные тобой слова о том, что ты не заботишь его.
– Отлично! Я его поцеловала.
Я отвожу взгляд от Слоан в сторону окна.
Только Рид пользуется комнатой для допросов воспитанников детского сада, чтобы поговорить со мной. Наверное, я заставляю его нервничать. Хорошо.
– Почему?
– Потому что у него было то, что я хотела.
Как только эти слова срываются с моих губ, я понимаю, в каком должно быть свете они меня выставляют, но не могу сказать, что меня это особо волнует.
Я сосредотачиваю свое внимание на голубе, гуляющем взад и вперед за моим окном. Я завидую голубю. Ему не нужно заморачиваться об окружающем мире, кроме еды, сна и порчи статуй в парках. Это и есть жизнь.
– Это единственная причина?
Она пытается придать своим словам невинный смысл, но я знаю, что ничего из произнесенного ею, не бывает невинным, включая эти ее безумные рассказы о вариативной таксидермии.
Довольно легко забыть о том, что Слоан является агентом ФБР и что она обучена заниматься такими делами, как мое. Она производит впечатление весьма сопереживающего, даже ранимого человека, но она бы не была там, где она есть, если бы под ее овечьей шкурой не пряталась волчица.
Я отвожу взгляд от окна и смотрю на нее, заставляя себя нагло улыбнуться, - Ты ревнуешь, Джэнис?
Она и глазом не моргнула - Кого, Оливия?
Я снова улыбаюсь, и на этот раз, на ее лице появляется ответная улыбка. Да, у Слоан есть зубки. Мне это нравится.