Соблазнить герцогиню
Шрифт:
Жена попыталась его укусить, но Филипп вовремя убрал руку – он нисколько не сомневался в том, что Шарлотта действительно вонзила бы зубы в его ладонь, Да-да, она жаждала его крови!
Разумеется, герцог не собирался вставлять кляп в рот супруги, просто хотел немного приглушить ее вопли и крики. Чуть придержав кончиками пальцев носовой платок у губ Шарлотты, он быстро завязал узел у нее на затылке. Отбросив с ее лица темно-каштановые пряди, он вдруг вспомнил о тех временах, когда сжимал жену в объятиях и осторожно проводил пальцами по этим шелковистым волосам…
Внезапно Шарлотта, изловчившись,
И тут «зрители» внезапно оживились, громко заговорили, обсуждая действия герцога, и, конечно же, никто из них не считал подобные действия приемлемыми и допустимыми. Решив побыстрее покончить со всем этим, Филипп на мгновение отпустил свою пленницу, затем, наклонившись, подхватил ее, закинул себе на плечо и вынес из заведения. Шарлотта же молотила его по спине кулаками и выкрикивала отборнейшие ругательства – очевидно, он все-таки не слишком туго затянул узел у нее на затылке.
Покинув игорный дом, герцог быстро направился к своему экипажу.
Слуга тотчас же открыл перед ним дверцу.
– Пожалуйста, милорд, – проговорил он с невозмутимым видом.
Шарлотта отчаянно завизжала, когда муж принялся заталкивать ее в карету. Уже в экипаже она закричала:
– Черт тебя побери, Филипп! Как ты посмел?!
Не обращая внимания на вопли жены, герцог забрался в карету и молча сел напротив. Дверца тотчас же закрылась, а минуту спустя, когда кучер и слуга заняли свои места, экипаж тронулся с места.
Задернув шторку, Филипп вздохнул с облегчением.
Все-таки он решился на это. Он похитил собственную жену.
Глава 2
Пытаясь успокоиться, Шарлотта сделала несколько глубоких вдохов, но это не помогло – ее по-прежнему трясло. Ведь этот негодяй не только заткнул ей рот, но еще и руки связал! Ох, какой же негодяй!…
Взглянув на мужа, Шарлотта пробормотала:
– Я ненавижу тебя, ненавижу… – Но как же он посмел? Три года он пренебрегал ею, а сегодня безжалостно унизил…
Пожав плечами, герцог тихо сказал:
– Да, я знаю, что ты меня ненавидишь. Ты постоянно напоминаешь мне об этом, дабы я не забыл. Очень любезно с твоей стороны.
Шарлотта внимательно посмотрела на мужа. Он говорил с ней сейчас так же, как обычно, – насмешливо и язвительно. И все же мужчина, сидевший теперь напротив нее, вел себя довольно странно, совсем не так, как должен был вести себя герцог Радерфорд. И казалось даже, что перед ней какой-то незнакомец…
Во-первых, муж никогда раньше ее не разыскивал. И если бы не его новая привычка – последние несколько месяцев он стал сопровождать ее в театр и в оперу, – то Шарлота решила бы, что герцог вообще забыл о ее существовании.
А во-вторых – и это самое главное! – ее муж терпеть не мог скандалы, а также людей, которые их устраивали. И именно поэтому она, Шарлотта, и вела себя столь возмутительно, именно поэтому и превратилась
Шарлотта снова посмотрела на мужа. Внешне он вроде бы не изменился. Казался, как и всегда, холодным, бесстрастным и невозмутимым. Глыба мрамора, а не человек.
Тут муж вдруг пристально взглянул на нее, и Шарлотта тотчас поняла: он знал, что она наблюдала за ним все это время. Ох, похоже, он все о ней знал – абсолютно все!
А герцог едва заметно улыбнулся и спросил:
– Может, убрать платок? Он ведь, наверное, мешает тебе говорить?
Шарлотта промолчала. И никак не отреагировала на вопрос.
Она пыталась сейчас понять, что означала улыбка мужа и что означали интонации, прозвучавшие в его голосе. За прошедшие три года она научилась правильно толковать каждую сказанную им фразу, научилась постигать тайный смысл его высказываний, скрытый за ширмой слов.
Герцог прекрасно владел своими чувствами, и за прошедшие годы Шарлотта лишь дважды замечала, как «маска» словно соскальзывала с его лица и наружу прорывались истинные чувства и эмоции. В остальных же случаях приходилось догадываться, что он думал в тот или иной момент и какие чувства при этом испытывал. И, конечно же, не следовало забывать о том, что сами по себе слова его совершенно ничего не означали. А вот улыбка, напротив, была очень важна и могла означать самые разные мысли и чувства. Вот сейчас, например, он был весьма доволен собой. Кроме того… О, похоже, он думал о чем-то таком, что ему предстояло сделать в ближайшее время. Может, муж собирался отправить ее за границу? Что ж, не исключено. А после этого он мог бы приступить к поискам новой жены, более подходящей. Но если так… О, это было бы замечательно! Она, Шарлотта, не отказалась бы уехать из Англии – подальше от этого негодяя!
Тут улыбка исчезла с его лица, и он, как бы размышляя вслух, проговорил:
– Ах да, я забыл… Я совершенно забыл о том, что являюсь сатанинским отродьем. И конечно, у тебя нет ни малейшего желания со мной разговаривать.
– О чем нам разговаривать? Мы с тобой уже давно все выяснили. Или, может быть, ты наконец-то решил со мной развестись? – Материя, прижатая к ее губам, мешала говорить, и Шарлотта очень надеялась, что муж не уловил ее интонаций, не услышал надежды, прозвучавшей в ее словах.
Муж не ответил на ее вопрос. И смотрел на нее так, что невозможно было определить, как он на него отреагировал.
О, будь он проклят! Ей всегда хотелось хорошенько встряхнуть его, когда он так на нее смотрел. В его лице не было ничего человеческого – казалось, оно действительно превратилось в каменную маску.
А кучер гнал лошадей все быстрее, и в какой-то момент, когда он слишком резко повернул за угол, экипаж так встряхнуло, что Шарлотту бросило к противоположному сиденью. Она вскрикнула в испуге, но муж вовремя подхватил ее, не позволив упасть на пол. Он, конечно же, спас ее от падения, однако Шарлотта, не удержавшись, выругалась – уж лучше бы она упала!