Соблазнить герцогиню
Шрифт:
– Нет, не надо!… – закричала Шарлотта. Легонько оттолкнув мужа, она снова улыбнулась. – Филипп, не надо за меня беспокоиться. Поверь, я прекрасно себя чувствую. И мне очень хочется остаться на ярмарке. Знаешь, я давно уже хотела здесь побывать. Только не думай, что я спятила! – добавила она со смехом.
«А ведь я и впрямь спятила, если думала о том, как бы забраться к нему в постель», – сказала себе Шарлотта. Но, похоже, она все-таки не окончательно спятила. По крайней мере, у нее хватило ума понять, что сейчас ни в коем случае нельзя
Тут Филипп заглянул ей в глаза и тихо спросил:
– Ты уверена, что чувствуешь себя хорошо?
Она тут же кивнула:
– Да, конечно. Я же сказала, что чувствую себя прекрасно.
– Что ж, тогда остаемся, – согласился Филипп. И вдруг с лукавой улыбкой добавил: – К тому же мне, наверное, нужен очередной урок. – Он сделал вид, что задумался, потом, изобразив беспокойство, проговорил: – Вот только я не знаю, должен ли хороший муж обнимать свою жену в общественных местах. Наверное, не должен, верно?
Шарлотта с улыбкой закивала:
– Да-да, разумеется, не должен! – Она оглянулась на кучера, шагавшего следом за ними, потом осмотрелась.
Людей вокруг было множество, причем многие из пришедших на ярмарку были с детьми. А некоторые даже не спешивались и передвигались верхом. И тут были, конечно же, не только те, кто жил в Хенли-ин-Арден, но и жители ближайших городков. Наверняка были и такие, которые приехали даже из Бирмингема.
Шарлотта прекрасно помнила все ярмарочные звуки и запахи, в детстве она часто посещала ярмарки, причем самой ее любимой была ежегодная ярмарка в октябре, считавшаяся наиболее многолюдной и веселой.
И сейчас тут было так же многолюдно, как и в годы ее детства, повсюду стояли палатки и будочки, где мужчины и женщины торговали всевозможными товарами, а вокруг толпились веселые покупатели – у каждого прилавка их ожидал очередной сюрприз.
Снова осмотревшись, Шарлотта воскликнула:
– Посмотри-ка туда!
Посмотрев в указанном направлении, Филипп увидел стоявшего на возвышении ярмарочного чародея, развлекавшего детей и взрослых своими фокусами. Некоторые из этих трюков Шарлотта видела и раньше, видела множество раз, но все равно смотреть на чародея было ужасно интересно и весело.
– Шарлотта, сюда! – Филипп вдруг схватил ее за руку. – Идем, дорогая!
Последовав за мужем, она пробормотала:
– Ты ведешь себя так, будто никогда раньше не был на ярмарке.
Оглянувшись на нее, Филипп с улыбкой ответил:
– Был, но только один раз. Идем же побыстрее! Я кое-что хотел тебе показать. – Взглянув на кучера, остановившегося чуть поодаль, он громко крикнул: – Доббс, подожди нас у кареты!
– Филипп, но к чему такая спешка? – Шарлотта едва за ним поспевала. – Я не могу так быстро…
– Нет, сможешь! – Он весело рассмеялся и еще крепче сжал ее руку. –
Вскоре они остановились перед небольшой палаткой; в ней перед мольбертом сидел художник, а перед ним – седовласый фермер. На колене у фермера устроилась его жена, щеки которой походили на спелые яблоки. Мольберт же стоял так, чтобы все заходившие или заглядывавшие в палатку могли видеть холст и самого художника, довольно искусно изображавшего мужчину и женщину (правда, бородавку над бровью женщины он изображать не стал).
Наклонившись к Шарлотте, Филипп прошептал ей на ухо:
– Но такую красавицу, как ты, он, конечно же, не сумеет изобразить, не сумеет изобразить твои удивительные глаза.
Лесть, разумеется. Шарлотта и раньше слышала подобные слова. Некоторые говорили, что она представляет собой английскую версию Елены Троянской. Другие же утверждали, что сверкающие сапфиры ее глаз завораживают и сводят с ума. Шарлотта давно уже привыкла к подобной лести и считала ее довольно глупой.
Но почему же Филипп притащил ее сюда? Неужели хотел заказать ее портрет?
Словно прочитав ее мысли, он снова прошептал:
– Дорогая, я очень хотел бы иметь твой портрет. Хотел бы, чтобы художник изобразил тебя такой, какая ты сейчас.
Шарлотта в изумлении уставилась на мужа. Было очевидно, что он не шутил, говорил вполне серьезно. Но если так, то что же это означало?
Невольно потупившись, Шарлотта шепотом спросила:
– А ты уверен, что действительно хочешь иметь мой портрет? Может, подарить тебе один из рисунков Эстли? Ведь он, как ты знаешь, не раз рисовал меня обнаженной.
Едва лишь сказав это, Шарлотта поняла, что совершила ошибку. Ах, ей не следовало задавать такой вопрос, не следовало упоминать про Эстли. Этими своими словами она все испортила – испортила эту поездку и такой чудесный день…
И в тот же миг Филипп молча отступил от нее на шаг – словно не выносил ее близости и боялся к ней прикоснуться. На лице же герцога появилась его обычная маска, и теперь его лицо совершенно ничего не выражало.
Шарлотта тихонько вздохнула. «Ах, зачем я это сказала, зачем?…» – спрашивала она себя. Наверное, она сказала это по привычке – чтобы уколоть мужа, чтобы позлить его. Но ведь сейчас, именно в эти мгновения, она вовсе не собиралась его злить… Он был сегодня так очарователен, так мил, а она…
Заставив себя посмотреть мужу в глаза, Шарлотта пробормотала:
– Филипп, поверь, я вовсе не хотела… – Она умолкла и снова вздохнула. Господи, не могла же она сказать ему, что упомянула о рисунках Эстли просто по привычке…
Тут Филипп вдруг шагнул к ней и, взяв ее за руку, проговорил:
– Пойдем отсюда, Шарлотта. – Уже выходя из палатки, он добавил: – А что касается рисунков Эстли, то они мне совершенно не нужны. Так что можешь оставить их у себя.