Соблазнить герцогиню
Шрифт:
– Было слишком холодно, и мне не захотелось плыть обратно, – сказал он с виноватой улыбкой.
Шарлотта молча уставилась на него, она не знала, как реагировать. А Филипп, увидев ее туфли, лежавшие на берегу, снова улыбнулся, на сей раз насмешливо:
– Ты решила, что я утонул, да? И собралась спасать меня?
Он подходил к ней все ближе, и от близости его обнаженного тела ей снова стало жарко.
– Нет, я просто решила искупаться, – заявила Шарлотта.
Филипп весело рассмеялся:
– Лгунья!
– Но я действительно хотела искупаться. Мне казалось,
Тут он поднес ее пальцы к губам и прошептал:
– Спасибо тебе, Шарлотта. – Он заглянул ей в глаза. – Мысль о том, что ты не желаешь моей смерти, очень меня согревает.
– Гм… – Шарлотта пожала плечами. Почувствовав, что ей ужасно хочется броситься в объятия Филиппа, она заставила себя нахмуриться и проворчала: – Думаю, тебе следует одеться.
Он снова поцеловал ее руку, затем переплел свои пальцы с ее пальцами. И почему-то этот его жест ужасно смутил Шарлотту. Густо покраснев, она отвернулась. Однако не сделала попытки высвободить руку.
– Боишься, что не сможешь контролироваться себя? – спросил он, когда они зашагали к дереву, под которым лежала его одежда.
– Ужасно боюсь! – Шарлотта фыркнула, как бы давая мужу понять, что он сказал глупость. – Пойдем быстрее. Тебе необходимо одеться, иначе простудишься.
– Ты беспокоишься за меня? – спросил Филипп с улыбкой. Шарлотта промолчала, а он вдруг заявил: – Между прочим, нам с тобой надо кое-что обсудить…
Шарлотта и на сей раз промолчала. Филипп же, с усмешкой взглянув на нее, проговорил:
– Так вот, мне показалось, что ты жульничала при игре в карты. Но я, как истинный джентльмен, конечно же, не мог тебе об этом сказать во время игры. Но зато теперь я могу заявить о своих подозрениях… Видишь ли, мне показалось, что у тебя в какой-то момент вдруг появилась трефовая дама… Что ты на это скажешь?
«Проклятие, какие же у него соблазнительные губы…» – думала Шарлотта. Мысленно выругавшись, она отвернулась – только бы не видеть этих губ!
– Что же ты молчишь, Шарлотта? Я спросил про даму. Как она у тебя появилась?
Не глядя на мужа, Шарлотта пробурчала:
– На стуле… У меня под юбкой… Она случайно там оказалась, когда карты упали. Не могла же я прерывать игру из-за этой находки. Но я вовсе не собиралась жульничать.
Мгновение тишины.
Филипп немного помолчал, потом кивнул:
– Что ж, понятно.
Тут они наконец-то подошли к дереву, и Шарлотта, посмотрев на аккуратную стопку одежды, невольно вздохнула. Галстук, сюртук, рубашка, жилет, башмаки… Сколько же всего надевать!…
Ведь Филиппу потребуется целая вечность, чтобы одеться! Во всяком случае, минут пять. А она этого просто не выдержит…
Решив, что отправится домой одна, Шарлотта помахала мужу рукой и заявила:
– Что ж, я пойду. До встречи за ужином. Видишь ли, я только что вспомнила, что сейчас должна…
В следующее мгновение Филипп прижал ее спиной к дубу. Заглянув ей в
– Полагаю, ты должна мне поцелуй. – Две-три капли воды упали с его мокрых волос и скатились по ее шее. Шарлотта невольно вздрогнула, а он добавил: – Прости, я не хотел, так получилось… – Филипп смахнул с ее шеи капельки влаги и, глядя ей в глаза, так же тихо продолжал: – Поверь, Шарлотта, я люблю тебя. И всегда буду любить. Ты должна мне поверить, понимаешь? – Он нежно поцеловал ее в висок. Снова заглянув в глаза, спросил: – Дорогая, ты ведь веришь мне?
Шарлота молчала. Молчала вовсе не потому, что не хотела отвечать. Просто она точно знала: если сейчас заговорит, то непременно расплачется.
Тихонько вздохнув, она закрыла глаза и сказала себе: «Да, верю. Потому что мне очень хочется в это верить…»
Весь следующий день, до самого ужина, они почти не разговаривали, но им не требовались слова – казалось, они и так прекрасно друг друга понимали.
За ужином же они наконец разговорились, и Филипп расспрашивал ее обо всем на свете, например, что она думала об индустриализации, предпочитала ли шоколад с ванилью или без, и нравились ли ей произведения Остен и творчество Шелли.
Филипп то и дело убеждал ее в том, что Уильям Макреди более талантливый актер, чем Эдмунд Кин, а Шарлотта вдруг заявила, что терпеть не может не только театр, но и оперу. Муж уставился на нее с искренним удивлением. Шарлотта же весело рассмеялась, а потом попросила его, чтобы он поучил ее итальянским ругательствам.
Все это напомнило ей те разговоры, которые они вели когда-то до свадьбы – тогда Филипп тайком уводил ее из родительского дома, и они прогуливалась по лесу, разделяющему их поместья. Разговоры их то и дело прерывались поцелуями и жаркими объятиями, и в такие минуты Шарлотте казалось, что так будет всегда. Когда же они беседовали, Филипп слушал ее очень внимательно – так, кроме него, умел слушать только Итан.
После десерта Шарлотта объявила о своем намерении удалиться к себе в спальню, и Филипп проводил ее к лестнице.
Осталось девять дней, – сказал он, когда она начала подниматься по ступеням.
Шарлотта остановилась и повернулась к нему.
Муж стоял, заложив руки за спину, и пристально смотрел на нее; казалось, он ждал ответа. Но что он хотел от нее услышать? И что она могла сказать ему сейчас? Может, рассказать ему о боли и отчаянии, с которыми она жила эти три года? Нет, едва ли стоило об этом рассказывать. Но не молчать же… Ведь надо хоть что-то сказать…
Лукаво улыбнувшись, Шарлотта проговорила:
– Мужайтесь, ваша светлость. Всего лишь несколько недель назад я бы с удовольствием понаблюдала, как вы тонете. А сегодня очень за вас испугалась.
Он тоже улыбнулся и тихо сказал:
– Выходит, я достиг серьезных успехов, не так ли?
Она кивнула:
– Похоже, что так.
– Но все-таки ты вчера далеко не сразу решила, что должна спасти меня, – с ухмылкой заметил Филипп. – У меня хватило времени на то, чтобы вернуться к тебе, шагая вдоль берега, – а ты только успела снять туфли.