Соблазнительный дьявол
Шрифт:
На лице Девлина промелькнуло удивление, но затем его выражение превратилось в контролируемое спокойствие. Это фальшивка, созданная для того, чтобы скрыть его истинные чувства. Однако я вижу, как он судорожно сжимает кулаки, засунув их в карманы.
— Я уже несколько недель не ставил перед тобой задач и не платил за то, чтобы ты унижалась. Мы явно действовали, исходя из разных представлений о наших отношениях.
Он так осторожен в своих словах, пропуская то, как он манипулирует мной, обращаясь со мной так, будто ему не все равно, когда у него все еще есть
— Черт возьми, Девлин! Любовь нельзя купить, она не настоящая! Для тебя все это было гребаной игрой!
— Деньги не имеют значения. — Рот Девлина сжимается, словно он ловит в ловушку свои нефильтрованные ответы, обдумывая, что сказать, прежде чем он разожмет эти лживые губы. — Не имеет значения ни договоренность, ни что-либо еще.
Я тыкаю в него пальцем. — Разве нет? Ты так отчаянно нуждаешься в компании, что заплатил мне, чтобы я играла с тобой в дом.
Челюсть Девлина сжимается. Страдание на секунду заполняет его глаза, а затем исчезает. Слова продолжают литься из меня, не контролируя себя. Я бросаю все ему в лицо.
— Ты чудовище, — шиплю я. — Ты так ненавидел меня, что решил продолжить свои мучения, принижая и манипулируя моим отчаянием в угоду своей больной игре? Ты заставил меня поверить, что ты действительно… — Я прервала себя резким вздохом, прежде чем продолжить низким голосом. — Какой способ оправдать свою репутацию дьявола. Неудивительно, что твоих родителей никогда нет рядом, потому что они, вероятно, не могут выносить присутствия рядом своего демонического отпрыска.
Единственная реакция Девлина — это слабая напряженность вокруг его глаз и точный наклон головы.
Мое горло обжигает сожаление. Как только я произношу эти слова, мне хочется взять их обратно. Это низкий, режущий удар, даже для меня. После того, как я увидела, как с ним обращаются его родители, мне не следовало этого говорить. Этот гнев рождается из обиды, которую отец причинил мне, мой гнев на него больше, чем на кого-либо другого, за то, что он ушел и разрушил мамино счастье.
Я открываю рот, чтобы извиниться, и делаю шаг к нему.
— Я понимаю. — Эти два слова, отрывистые и строгие, замораживают меня на месте.
Они эхом отдаются в тишине, наглядно показывая, как мало я для него значу. Не более чем его платная игрушка. Игра, в которую можно играть, и не более.
Все, что у нас было, было фальшивым.
Я была так глупа, что поверила, что этот циничный мудак может полюбить разбитую, побитую девушку с другого конца города. Наивной, что забыла, как мало я могу доверять мужчинам — в конце концов, они все одинаковы.
Выдохнув, я подхожу к панелям шкафа вдоль стены и открываю ту, где нашла наш контракт, когда крала одну из рубашек Девлина, чтобы надеть. Я достаю страницу журнала, на которой была написана наша сделка, и поворачиваюсь лицом к Девлину. Когда я обнаружила, что он все еще хранит его, причем
Глаза Девлина слегка расширились. Должно быть, он думал, что я не найду контракт. Это должно было случиться — я всегда краду его одежду.
— Это конец.
Звук рвущейся страницы доносится до моих ушей, когда я кромсаю ее у него на глазах. Моя грудь вздымается от волнующего дыхания, хриплые звуки проскальзывают мимо моих губ, когда я пытаюсь сдержать свои эмоции. Я нахожусь в режиме выживания, нет времени для слез. Пока нет. Я не могу сломаться, пока не окажусь в безопасном пространстве, где я смогу отпустить себя и вытереть кровь из этого мрачного чувства, поглощающего меня целиком.
Девлин наблюдает за происходящим с отстраненной незаинтересованностью, прикрыв глаза капюшоном. Вырванные клочки журнальной страницы падают на пол в беспорядке.
Часть меня хочет вырваться, но я не оставлю свои книги. У меня есть еще одежда, которую я оставила в трейлере, а та, что здесь, может остаться. Я собираю книги с тумбочки в свои руки и иду в свою комнату. Девлин следует за мной, засунув руки в карманы. Он ничего не говорит, чтобы остановить меня, пока я хватаю свою спортивную сумку и складываю в него книги.
Это вонзается, как иглы в мои нервные окончания. Он ничего не говорит.
Разве это не доказывает истину? Если бы ему было не все равно, он бы сказал что-нибудь, чтобы остановить меня от саморазрушения.
Слезы, которые я сдерживаю, вырываются наружу, но я не могу пока сломаться. Я заканчиваю собирать книги в спальне, натягиваю туфли и останавливаюсь на вершине лестницы с тяжелой сумкой, отягощающей меня.
Есть еще книги, которые я оставила по всему дому. Больше всего мне больно от неучтенной книги — моей любимой, той, которую мы читали с мамой. Я нигде не могу найти «Звездную пыль», а времени у меня в обрез. Девлин дышит мне в затылок.
Мне нужно убраться отсюда, подальше от него, пока я не поддалась слабому стуку в груди, умоляющему меня остаться.
Задавив его, я начинаю подниматься по ступенькам.
Рука на моей руке останавливает меня. Я смотрю вниз: железная хватка Девлина слишком сильно сжимает мой бицепс. Его рука дрожит.
— Ты не можешь заставить меня остаться здесь против моей воли, словно я твоя пленница. — Мой голос холоден. Это единственный известный мне способ оставаться сильной, чтобы я могла уйти. — Отпусти меня.
Девлин издает насмешливый смешок и роняет мою руку. Она болит, эхо от его пальцев не проходит. На моей бледной коже наверняка останутся его синяки.
— Тогда все кончено.
Я колеблюсь на вершине лестницы, оглядываясь назад. Он может вызвать полицию. Именно эта угроза держала меня под его контролем поначалу, пока я не решила, что все изменилось.
Это последствия, с которыми мне придется столкнуться позже.
Взгляд Девлина пронзителен и ничем не выдает себя. Даже когда я ненавидела его, я могла читать между строк его тщательно выстроенной маски.