Соблазнительный шелк
Шрифт:
— Только не этот бал, — воскликнул Кливдон. — Если, конечно, вы не планируете переодеться служанкой.
— Вы считаете, это смешно? — Марселина нахмурилась.
— Вам не удастся даже переступить порог, — сказал герцог, — а если удастся, вас все равно сразу обнаружат. Если повезет, вас просто выкинут на улицу. С такой женщиной, как мадам де Ширак, шутить опасно. Если она в плохом настроении — а она редко бывает в хорошем, — то объявит вас убийцей. К обвинению вполне могут отнестись серьезно — во Франции неспокойно, ходят слухи о новой революции. Так что в лучшем
— Меня не обнаружат, — спокойно сказала она.
— Вы безумны!
— Там будут самые богатые женщины Парижа, — сказала она. — На них будут творения самых знаменитых парижских портных. Этот бал — главный показ мод года, и я обязана все увидеть своими глазами.
— А вы не можете просто постоять на улице в толпе и посмотреть, как гости будут входить?
Мадам Нуаро вздернула подбородок и прищурилась. В ее глубоких темных глазах отражалась целая буря эмоций, но когда она заговорила, ее голос был холодным и высокомерным, как у графини:
— Как ребенок, прижавшийся носом к витрине булочной? Это мне не подходит. Я должна рассмотреть все эти платья вблизи, а также украшения и прически. Такая возможность выпадает не каждый день. Я готовилась к этому очень долго.
Мадам Нуаро действительно упорная женщина. И герцог теперь понимал — в какой-то степени — ее настойчивое желание одевать Клару. Быть портнихой герцогини — дело в высшей степени доходное. Но идти на такой риск с графиней де Ширак — самой влиятельной и грозной женщиной Парижа? И тем более сейчас, когда в городе неспокойно, все ждут процесса над предполагаемыми предателями, и высшая знать вроде графини в каждом темном углу видит убийц.
Это форменное безумие. Цель в данном случае никак не оправдывала средства.
И все же мадам Нуаро объявила о своем безрассудном намерении уверенно и спокойно, с решительным блеском в глазах. Впрочем, почему его это удивляет? Она — азартный игрок, и эта игра для нее очень важна.
— Вы могли пробираться незамеченной на другие мероприятия, но не на это, — сказал герцог.
— Думаете, они узнают, что я — ничтожная портниха? — спросила Марселина. — Уверены, что я не сумею их одурачить? Не смогу заставить их увидеть то, что я хочу?
— Других — возможно. Но не мадам де Ширак. Поверьте, у вас нет ни единого шанса.
Кливдон подумал, что у нее, вероятно, есть шанс, но провоцировал ее, желал узнать, какие чувства она еще обнаружит.
— Тогда я предлагаю вам убедиться во всем своими глазами, — спокойно проговорила женщина. — Полагаю, вы приглашены?
Он опустил глаза на свою булавку. Бриллиант нагло подмигивал ему с лифа яркого платья. Грудь женщины поднималась и опускалась чуть чаще, чем раньше.
— Странно, но я действительно приглашен, — подтвердил он. — По мнению мадам де Ширак, мы, англичане, низшие существа. Однако по неизвестным причинам она делает для меня исключение. Возможно, ее ввело в заблуждение мое имя.
— Тогда
— Надеюсь, что нет, — вздохнул герцог. — Мне было бы неприятно видеть, как вас выводят жандармы, даже если эта сцена оживит самый скучный вечер в году.
— У вас слишком сильно развито воображение, — улыбнулась Марселина. — В самом крайнем случае, если меня не пустят, а это, уверяю вас, крайне маловероятно, то этим все и ограничится. Никто не станет устраивать сцену на глазах у толпы. Ведь эта толпа может оказаться на моей стороне.
— Глупый риск, — продолжал настаивать герцог. — Игра не стоит свеч. И все ради какого-то маленького магазинчика!
— Глупый… — медленно проговорила она. — Маленький магазинчик. — Она посмотрела вверх на хитрых божков и сатиров, резвящихся на потолке. Когда она снова опустила глаза, ее взгляд был холодным и бесстрастным. Разве что дыхание немного участилось. Она явно была в ярости, но умела держать себя в руках.
Герцог попытался представить, что будет, если такой гнев вырвется наружу, и почувствовал себя неуютно.
— Этот, как вы изволили выразиться, маленький магазинчик — моя жизнь, — сказала она. — И не только моя. Вы понятия не имеете, чего это стоит — завоевать себе место под солнцем в Лондоне. Вы не знаете, как трудно выступить против старых, веками существовавших норм и догм. Причем речь идет не только о конкуренции с другими портными — а они, кстати, готовы на многое, чтобы отстоять свои позиции, — но также о консерватизме вашего класса. Французские старухи одеваются с большим вкусом, чем ваши соотечественницы. Это как война. Да, я думаю именно так, и да, я сделаю все, что от меня зависит, для своего магазина. И если меня вышвырнут на улицу или даже бросят в тюрьму, я стану думать, как воспользоваться преимуществами публичного скандала.
— И все это ради одежды? — Герцог был искренне удивлен. — Не думаете ли вы, что это попросту глупо, идти на такие жертвы, когда англичанкам, как вы говорите, неведомо чувство стиля? Почему бы не дать им то, что они хотят?
— Потому что я могу дать им больше, — сказала она. — Я могу сделать их незабываемыми. Неужели это так трудно понять? Неужели в этом мире для вас нет ничего по-настоящему важного, к чему вы стремились бы, несмотря на любые препятствия? Впрочем, глупый вопрос. Будь у вас цель в жизни, вы бы к ней шли, а не растрачивали свою жизнь на пустяки в Париже.
На мгновение он почувствовал стыд, сменившийся злостью. Женщина нанесла удар по больному месту.
Он отреагировал на удар, не думая:
— Вы, как обычно, правы, мадам. Для меня вся жизнь — игра. Поэтому я предлагаю вам сыграть еще раз. В то же «двадцать одно». На этот раз, если я выиграю, то сам повезу вас на бал к графине де Ширак.
— Я вижу, что вы любите играть, — спокойно сказала Марселина. — Одна необдуманная ставка за другой. Даже интересно, что вы хотите доказать? Впрочем, вы, похоже, вообще не думаете. И лишь после того, как сделали это предложение, задали себе вопрос, что скажут ваши друзья.