Соблазны бытия
Шрифт:
Джей обнял и поцеловал жену.
– Даже если ты и права, чего я не исключаю, денежек от БИМБ нам уже не видать. И это факт.
Кейр, как и Тори, не считал случившееся поводом для волнений.
– Ну что такого ужасного случилось? «Литтонс» оскандалилось, выпустив литературную подделку? Тоже, нашли подделку! Не все ли равно, кто из двоих рассказывал, а кто рассказы записывал? Они же не украли чужое произведение? Я вообще не считаю это мошенничеством. Мелкая издательская оплошность, но рекламу роману она сделает. Попомни мои слова: теперь «Оленья гора» будет продаваться еще активнее, чем прежде. Вы все почему-то смотрите не в ту сторону.
– Возможно, – отстраненно сказала Элспет.
Боя случившееся немало позабавило.
– Какая блестящая авантюра! –
– Лучше, если ты сейчас заткнешься! – раздраженно бросила ему Венеция.
Хелена сочувствовала Джайлзу и в то же время была шокирована его легковерностью.
– Согласись, Джайлз, это все-таки мошенничество. Никак в толк не возьму: эта особа заявляется в ваше издательство. Вы видите ее в первый раз и верите ей на слово?
– Так оно и было, – признался Джайлз. – Я с ней встретился. Точнее, не с ней. С ее дочерью.
– И что ты о ней подумал?
– Я подумал, что она на редкость несговорчивая женщина. Это меня не удивило. Упрямых авторов полным-полно. Но рукопись романа мне понравилась.
– Что ж, с рукописью ты не прогадал, – сказала Хелена.
– Я тоже так думаю, – ответил Джайлз, ободренный скромной похвалой.
– И все равно тебе нужно было навести о ней справки. Не так-то это и сложно.
– Хелена! – Лицо Джайлза побелело и напряглось от накопившегося гнева. – Когда я попрошу тебя занять мое место и делать мою работу, вот тогда и будешь высказывать свои суждения. А пока ты меня очень обяжешь, если помолчишь о вещах, которых не знаешь и в которых ровным счетом ничего не понимаешь.
Хелена смерила его взглядом:
– Джайлз, ты иногда бываешь так похож на свою мать, что мне становится даже страшно.
Слова мужа ранили Хелену, но она быстро нашла способ унять душевную боль. Она вышла из комнаты, громко хлопнув дверью, чего почти никогда не делала.
Селия тоже купила газету с разоблачительной статьей, но заглянуть в нее смогла лишь после того, как вернулась домой из клиники на Харли-стрит. По сравнению с тем, что сказал ей пульмонолог, хлесткие фразы газетчика оставили ее равнодушной. Да и вся эта история показалась ей пустяком.
Глава 37
Существует великое множество расхожих выражений, обозначающих напряженное состояние. Предгрозовая атмосфера, воздух, заряженный электричеством, враждебность, ощущаемая почти физически. Элспет пыталась припомнить, было ли когда-нибудь в ее жизни нечто подобное. Получалось, что не было. Только отдаленное подобие, когда Маркус Форрест вдруг появлялся в стенах «Литтонс», ломая издательские планы и отменяя рекламные кампании. Помнится, однажды Селия и Джайлз, выражаясь словами Кейра, столкнулись лоб в лоб. Но такогов ее жизни еще не было. Все Литтоны вдруг превратились в хищников, и каждый зорко следил за малейшим движением остальных. При этом они держались друг от друга на расстоянии и избегали прямых взглядов.
Кейр – тот вообще обособился. Он держался замкнуто, ни с кем не вступая в разговоры. Он листал какие-то бумаги, и его сверкающие глаза скользили по строчкам. Почти черные волосы были, как всегда, всклокочены, а пальцы крупных рук – крепко сцеплены. Верный признак внутреннего напряжения.
И вдруг – время от времени это случается со всеми людьми, живущими в браке, – Элспет увидела Кейра под иным углом зрения. Увидела почти чужого, незнакомого человека, а не того, с кем жила, спала и к кому привыкла. Ее несговорчивый, требовательный муж куда-то исчез. Она смотрела на интересного, динамичного, привлекательного мужчину. Со времени их первой встречи он сильно изменился. Ему было всего двадцать девять, но во многом он выглядел гораздо старше. Тот худощавый парень остался в прошлом. За это время Кейр набрал вес и стал таким же крепко сбитым,
Элспет изумляло увлечение мужа. По ее мнению, он нашел интересный выход для агрессии. В какой-то мере это было возвращением к своим корням. Один из дядей Кейра был профессиональным боксером в Глазго и имел титул чемпиона. Кейр часто с восторгом рассказывал о его смелости и силе. Дяде ничего не стоило свалить в уличной потасовке троих противников кряду и выйти победителем. Когда Элспет сказала, что подобные достижения вряд ли имеют какое-то отношение к работе Кейра в «Литтонс», он одарил ее ослепительной улыбкой – такое бывало редко – и сказал, что она ошибается. Хорошая физическая форма и смелость необходимы и для умственной работы.
Элспет продолжала наблюдать за Кейром, заинтригованная незнакомым выражением его лица. Оно не было ни уравновешенным, ни даже особо приятным. Кейром владела какая-то свирепая сосредоточенность. Когда он говорил, речь его была быстрой и нетерпеливой, будто он выпихивал слова наружу, чтобы успеть получить ответ.
Нет, он ничем не напоминал Маркуса Форреста. Ни в коей мере. Элспет слышала, что каждого человека всегда тянет к людям определенного типа. Получалось, что не каждого. Во всяком случае, к ней это не относилось. Маркус и Кейр были диаметральными противоположностями, как красный и фиолетовый цвета спектра. Первый – рафинированный и аккуратный. Второй – нарочито грубый и неотесанный. Маркус всегда одевался так, будто шел на фотосессию для модного журнала. Одежда Кейра была жеваной и мятой, словно утром он впопыхах собирал ее по всем углам. Какую бы нарядную одежду Элспет ему ни покупала (на свои тайные деньги), какими бы дорогими и элегантными ни были (первоначально) его костюмы, куртки, плащи и рубашки, на нем все теряло вид. Маркус говорил легко и с изяществом. Кейр резал напрямую, вкладывая в речь всю страстность своей натуры. Маркус льстил, сглаживал острые углы. Кейр двигался напролом, не старался избегать конфронтации, чем часто создавал для себя неприятности. Оба мужчины отличались изрядным умом, но ум Маркуса был дрессированным и упорядоченным, тогда как ум Кейра – диким и непредсказуемым.
Более всего Элспет изумляло, что они оба восхищались друг другом и ею (она ненадолго допустила эту мысль). Возможно, это было самым удивительным обстоятельством.
Ее жизнь с Кейром не приносила душевного комфорта. Сейчас Элспет вызывала у него в основном недовольство. В ответ на ее улыбки он хмурился, за ужином, едва она заводила разговор, просил помолчать, поскольку он что-то читал или набрасывал заметки.
Кейр никогда не пытался льстить ей, не делал комплиментов, зато часто говорил, что очень любит ее, и называл причины. Причины тоже были не из тех, какие приводит любящий мужчина. Кейру нравилось, что она очень быстро ест, разговаривает во сне, а когда сосредоточивается на работе, то по-детски высовывает кончик языка. Кейр восхищался ее мужеством, стоическим поведением во время родов и на охоте. И в то же время он считал охоту не женским занятием. Кейр в открытую говорил Элспет о ее физических недостатках. Ему не нравились ее чуть кривоватые зубы и то, что он называл излишне круглым задом. Она вдруг вспомнила, что очень давно не слышала от него даже таких замечаний, не говоря уже о его признаниях в любви. Это было очень и очень грустно.