Соблазны бытия
Шрифт:
И все равно Нони очень понравилась ее первая фотосессия. Приятное разнообразие после унылой, насыщенной слезами атмосферы родного дома. Нони чувствовала, что затяжная депрессия матери начинает действовать и на нее.
– Алло? Да, это я. Привет, Джорди. Как дела?.. И у меня тоже не ах. Что? Нет, пока не видела. Да, газета есть. Сейчас посмотрю. Я тебе перезвоню. Да, разумеется, очень забавно. Очень…
Это и впрямь было забавно. В «Нью-Йорк пост», на странице светской хроники, в самом верху, газета поместила три фотографии Иззи и Джорди, сделанные
Забавно и, в общем-то, ничего особенного. Джорди всего-навсего извлек упавшую жемчужину, а Иззи поблагодарила его за это. Под снимками был текст. Иззи стала читать.
«Джорди Макколлу, чей новый роман „Растущие вниз“ вот уже несколько недель занимает высшие строчки в списках бестселлеров по обе стороны Атлантики, вчера вечером был устроен пышный прием. Макколл пребывал в романтическом настроении, чему в немалой степени способствовала искренняя благодарность Изабеллы (Иззи) Брук, дочери знаменитого детского писателя Себастьяна Брука. Когда у Иззи неожиданно порвалась нитка жемчуга, наблюдательный Джорди заметил, что одна жемчужина попала в вырез ее платья. Он поспешил извлечь жемчужину оттуда и вручить хозяйке.
Джорди, ныне живущий в Лондоне, приехал в Нью-Йорк без своей жены-англичанки. Позже, во время частного обеда, устроенного его издателями, он сидел рядом с Иззи. В конце обеда их видели уходящими вместе».
– Какой ужас! – простонала Иззи. – Как они могли?
– Вы о чем, дорогая? – спросил Ник Нилл, поворачиваясь к ней.
– Ник, это ужасно! Почитайте, что они написали. Это так ужасно!
– Дайте-ка взглянуть… Какие милые снимки! Иззи, вы просто шикарно выглядите.
– Совсем не шикарно. Я выгляжу на них едва ли не проституткой.
– Бросьте, не наговаривайте на себя. Вы не тот типаж. Жаль, они не упомянули наше агентство, но я очень рад за вас. И не надо так волноваться. Обыкновенная погоня за сенсацией. Завтра газета окажется в мусорных бачках. А сегодня люди прочтут и тут же забудут.
– Кто-то забудет, а кто-то нет. Что бы сказала Адель, если бы вдруг увидела.
– Адель – это кто?
– Жена Джорди и моя лучшая подруга.
– Если у нее есть здравый смысл, то она посмеется над глупостью газетчиков и тоже швырнет газету в мусорное ведро.
– Вы не понимаете. Они сейчас живут порознь и…
– Тогда тем более не стоит волноваться. А Джорди вы явно нравитесь.
– Ошибаетесь, – поспешила возразить Иззи.
– Пусть будет так, – согласился Ник. – Он лишь притворяется… А теперь, Иззи, о делах более насущных. Не люблю вмешиваться в ваш творческий процесс, однако Джоани вернула нам несколько рекламных текстов.
– Боже мой! – вздохнула Иззи, с трудом отрываясь от газеты.
Джоани Морелл была заведующей отделом рекламы в «Кливленд и Маршалл» – рядовом издательстве, выпускающем любовные романы и романы ужасов. Ник и Майк называли
– М-да. Старая сука. Глядите, что она сделала. Я прикрепил к текстам записку. Написал: «О’кей?» А она перечеркнула все тексты и приписала: «Когда переделаете, будет о’кей».
– Понимаю, – сказала Иззи, не двигаясь с места.
– Дорогая, этого мало. Нужно переделывать тексты, причем срочно. Джоани требует их самое позднее – к ланчу.
Иззи отодвинула злосчастную газету и сосредоточилась на рекламе для издательства Джоани. Ник прав. Сейчас самое главное – исправить рекламу.
Раздумывая потом о двух событиях этого дня, Лукас так и не определил, какое из них было для него более значимым. По отдельности они ничего особенного не представляли. Но вместе… Надо сказать, что события эти произошли не одновременно, а одно за другим, словно их последовательность была тщательно выверена… В совокупности своей они ознаменовали для Лукаса новый этап его жизни. Гнев, постоянное ощущение несправедливости и отчужденности начинали уходить в прошлое.
Лукас шел по школьному коридору, когда его окликнул мистер Блейк – один из преподавателей истории:
– Либерман, постой! Мне надо с тобой поговорить.
Лукас остановился, ожидая услышать о новых неприятностях. Конечно, в Вестминстере ему было несравненно лучше, чем во Флеттоне, но все-таки не так хорошо, как прежде. Его друзья повзрослели и изменились. Никто уже не восторгался им, как раньше, когда у него имелся целый кружок поклонников. Лукас не ощущал себя изгоем, но и своим здесь тоже не был. Он не мог избавиться от привычек, выработанных во Флеттоне. Лукас ненавидел власть взрослых. Он не конфликтовал с ними, но и особой учтивости не выказывал. Преподаватели и ученики относились к нему одинаково холодно. Это был порочный круг, только усугублявший все недочеты его поведения.
– Да, сэр, – буркнул Лукас, останавливаясь перед мистером Блейком.
– Сегодня я слышал твои рассуждения о монархии, и мне они понравились. Очень оригинальные мысли.
– Благодарю вас, сэр.
Лукас был изумлен. Пожалуй, он бы сейчас меньше удивился, если бы мистер Блейк принялся его распекать за подобные взгляды. Лукас считал, что Англия должна не только стать республикой, но и упразднить палату лордов, сделав ее второй палатой избираемых пэров и отменив членство по наследству. Ученики наиболее известных английских привилегированных школ редко высказывали подобные мысли.
– Думаю, ты обладаешь несомненным талантом к ведению дебатов. В следующем полугодии состоятся межшкольные соревнования по искусству ведения дебатов. Как ты отнесешься к тому, если мы предложим тебе войти в команду нашей школы?
– Я… – промямлил Лукас. Они уверены, что выбрали нужного человека? – Благодарю вас, сэр. Да, я буду очень рад участвовать.
– Отлично. Ты ведь не входишь в наше Общество любителей дискуссий? Не понимаю, почему ты до сих пор не там. Но еще не поздно исправить положение. Приходи на следующей неделе. Мы собираемся по четвергам, во время ланча.