Собор без крестов
Шрифт:
— Да, в этот раз сын постарался, как никогда, но было бы лучше, если он ко мне явился сам, с букетом цветов, без подарков.
— Болезнь — дело серьезное, — заступился за ее сына Диспетчер.
Окинув взглядом лежащие на тумбочке деликатесы, оживившись, поинтересовалась:
— Вы не спешите?
— Да вроде бы нет, — успокоил он ее.
— Давайте вдвоем чайком побалуемся, угостимся вареньем с малиной, поговорим. Так скучно в этой людьми забытой богадельне, — просительно предложила она.
Диспетчер специально
— Ну если вы настаиваете, то придется согласиться.
Услышав его согласие, Софья Романовна благодарно улыбнулась, включила электрический чайник и стала сервировать стол, постоянно проявляя к Диспетчеру внимание. Видно было, что она была довольна его визитом.
Заглядывающим порой в ее комнату подружкам она с удовольствием, счастливо улыбаясь, сообщала, что она занята и гулять с ними пока пойти не может.
Не спеша попивая из блюдечка чай, смакуя его с вареньем, Софья Романовна выведала у Диспетчера все новости о сыне, а потом поинтересовалась:
— С чего вдруг мой Семочка заболел? Он на здоровье вроде никогда не жаловался.
Наконец-то они подошли к той теме разговора, из-за которой Диспетчер отправился к ней на свидание.
— Была на то, Софья Романовна, веская причина. У него из квартиры украли полотна знаменитых художников и другие ценности.
Сообщение Диспетчера Софья Романовна, к его удивлению, приняла совершенно спокойно. Поставив блюдечко на стол, она злорадно констатировала:
— Вот видите, как Бог наказывает детей за их грехи перед родителями. Сразу прислал вас ко мне с подарками, но все равно не унял своей гордыни, не сообщил мне о постигшем горе.
— Он мне поручил вам устно все передать. Разве в письме все напишешь.
— Да, это так, но все равно он ко мне не по-сыновьи относится, — задумавшись на миг, констатировала она.
— И на какую сумму у него украли картин?
— Если в долларах, то более чем на три миллиона будет.
— Ну и как, поймали вора?
— Пока еще нет, — с сожалением сообщил Диспетчер.
— Если после кражи картин прошло более двух месяцев, как вы сказали, то теперь милиция вряд ли их найдет.
— Понимая такую утрату, Семен Филиппович и слег.
— Скажите ему, пускай не валяется чурбаком, а оставшуюся коллекцию или продаст, или сдаст в какоенибудь государственное учреждение на ответственное хранение.
Пренебрежительно махнув рукой, она сообщила:
— А лучше всего, я ему все изложу в письме.
Слушая Софью Романовну, Диспетчер подумал: «Бабуля еще из ума не выжила, толково рассуждает и дает дельный совет». Вслух же заметил:
— Семен Филиппович не маленький, не любит, когда его учат, а потому сам сможет распорядиться по уму.
— Куда ему до моего опыта, моих знаний. Я дворянка в пятом
— Не знаю, — признался Диспетчер, удивленный таким вопросом.
— То-то же, я потомственная баронесса, и моими друзьями детства были потомственные дворяне, у которых было чему поучиться не только работникам культуры, но и нашей теперешней власти.
В старое время слово дворянина приравнивалось к векселю, а сейчас в высших эшелонах власти, вы видите, какая неразбериха и чехарда, что делается в промышленности, в сельском хозяйстве. И вся кутерьма происходит, я так считаю, из-за того, что современный руководитель стал не хозяином своего слова: обещает, а исполнять за него будут другие, такие же неисполнительные люди. Вы видите, к какой черте пришла наша страна…
«Вот это бабуля, ничего себе разошлась», — удивленно подумал Диспетчер.
— …Мой папа имел классный чин коллежского советника, а ему в семнадцатом году еще не было и тридцати лет. Вы представляете, какая у него была перспектива роста по службе? У нас в роду все были генералами, и только он успел дослужиться до полковника. Вот благодаря кому у моего сына была и есть такая богатая коллекция старины.
Он у меня рос среди пролетариев, и воспитание улицы так повлияло на него, что он не стал понимать свою родную мать. Его пещерные рассуждения последние годы я уже не могла слушать. Для меня такое было пыткой, вот почему я предпочла поменять муки с ним на одиночество в этой обители. Слава Богу, что он не преступник и не сидит в тюрьме. Скажу по секрету — он ждет от меня наследства, но я его уже отписала внуку Сереже. Он артиллерист и уже дослужился до капитана.
Когда она заговорила о внуке, в ней произошло преображение, как с верующим, говорящим о христианской святыне.
— …Он, моя ласточка, в каждый свой отпуск приезжает ко мне с женой и правнуком. Я могу умереть спокойно, зная, что на моем оболтусе сыне не завянет наше дворянское древо Церлюкевичей.
Открыв деревянную шкатулку, она, показывая ее содержимое, сообщила:
— Вот, видите, сколько от Сержа у меня писем, а от сына сегодня получила первое. — Задумавшись, она рассеянно произнесла: — И в кого он у нас такой уродился эгоист?..
Прерывая ее излияние, Диспетчер спросил:
— Софья Романовна, вы меня еще чаем не угостите? — Он показал ей свою пустую чашку.
— Сейчас, дорогой, только я чай подогрею, а то он уже, наверное, остыл.
— Не надо подогревать, и остывший пойдет.
Пока Софья Романовна не спеша исполняла просьбу Диспетчера, он взял один конверт, лежащий сверху в шкатулке, и спрятал в карман.
Исполнив его просьбу, она, опустившись на стул, поинтересовалась:
— О чем мы с тобой говорили?