Собор Парижской Богоматери (сборник)
Шрифт:
Вредить ближнему – высшее наслаждение.
Далеко не всем дано испытывать смутное, но необоримое желание причинять другому вред и ни на минуту не забывать о своем намерении. Баркильфедро был удивительно настойчив. В осуществлении своих замыслов он отличался мертвой хваткой бульдога. Он испытывал мрачное удовлетворение от сознания собственной непреклонности. Только бы чувствовать в своих руках добычу или хотя бы знать, что зло будет нанесено неизбежно, – больше ему ничего не надо было.
Он готов был сам дрожать от холода, лишь бы этот холод заморозил другого. Быть злым – роскошь. Человек, который слывет бедным, да и на самом деле беден, обладает одним лишь сокровищем, от которого он не откажется ни за какие
Кто был Баркильфедро? Самым ничтожным и самым ужасным существом. Завистником.
При дворе зависть всегда найдет себе применение. Там много наглецов, бездельников, богатых лодырей, жадных до сплетен, искателей соломинки в чужом глазу, злопыхателей, осмеянных насмешников, глупых остряков, и все они нуждаются в услугах завистника.
Как отрадно послушать хулу на своего ближнего!
Из завистников выходят ловкие шпионы.
Между врожденной страстью – завистью и развившимся в обществе особым ремеслом – шпионством есть глубокое сходство. Шпион, как собака, выслеживает добычу для других; завистник, как кошка, выслеживает ее для себя.
Звериный эгоизм – вот существо завистника.
У Баркильфедро были другие особенности: он был скромен, скрытен, но всегда ставил себе определенную цель. Он все хранил про себя и копил в себе злобу. Великая низость идет об руку с великим тщеславием. К Баркильфедро благоволили те, кого он забавлял, остальные ненавидели его; но он чувствовал, что ненавидящие относятся к нему с пренебрежением, а благосклонные – с презрением.
Он постоянно сдерживал себя. Под личиной враждебной покорности в нем кипели оскорбленные чувства. Он возмущался, как будто негодяи имеют право на негодование. Ярость, не дававшая ему ни минуты покоя, никогда не проявлялась у него внешне. Он был способен вынести любые оскорбления. Его терзали мрачные порывы злобы и пожирало вечно тлевшее в его душе пламя, но никто об этом даже не догадывался. Втайне Баркильфедро был холерик, но он всегда улыбался. Он был обходителен, услужлив, учтив и угодлив. Он кланялся всем и каждому. Малейшее, дуновение ветерка склоняло его до земли. Легко добиться счастья тому, у кого вместо позвоночного столба гибкая тростинка.
Таких скрытных и ядовитых людей больше, чем мы думаем. Они зловеще шныряют вокруг нас. Зачем они существуют на свете? Какой мучительный вопрос! Его постоянно задает себе мечтатель и никогда не может разрешить мыслитель. Поэтому печальные взоры философов всегда устремлены к той сумрачной вершине, которую именуют роком и с высоты которой огромный призрак зла бросает на землю пригоршни змей.
У Баркильфедро было тучное тело и худое лицо. На жирном туловище узкая головка. У него были короткие, плоские рубчатые ногти, узловатые пальцы, жесткие волосы, далеко расставленные друг от друга глаза, лоб преступника, широкий и низкий. Раскосые глаза с подлым выражением прятались под нависшими бровями. Длинный, острый, горбатый нос почти соприкасался со ртом. Если бы облачить Баркильфедро в одежду римских императоров, он был бы похож на Домициана. Его желтое лицо казалось вылепленным из какой-то клейкой массы, а неподвижные щеки – из воска; множество продольных и поперечных морщин свидетельствовали о всевозможных пороках; у него была широкая нижняя челюсть, тяжелый подбородок и большие мясистые уши. Когда он молчал, из-под верхней губы, приподнятой острым углом, видны были, при взгляде на него сбоку, два зуба. Казалось, эти зубы смотрят на вас. Ведь зубы могут смотреть, так же как глаза – кусаться.
Терпеливость,
В очень короткое время Баркильфедро прочно обосновался при дворе.
8. Inferi – Преисподняя
Обосноваться при дворе можно двояким способом: либо на облачных высотах – тогда вы окружены ореолом величия, либо в грязи – и тогда в ваших руках сила.
В первом случае вы пребываете на Олимпе, во втором – располагаетесь в гардеробной.
Обитатель Олимпа повелевает только громами; тот, кто живет при гардеробной, – полицией.
Здесь, в гардеробной, вы найдете все атрибуты королевской власти, а иногда – ибо гардеробная место предательское – и орудия кары. Тут находят свою смерть Гелиогабалы. В подобных случаях гардеробная называется отхожим местом.
Но обыкновенно в гардеробной не столь ужасно. Альберони восхищается здесь герцогом Вандомским, коронованные особы охотно дают здесь аудиенции. Она заменяет собою тронную залу. Людовик XIV принимал в ней герцогиню Бургундскую. Филипп V восседал там рядом с королевой. В королевскую гардеробную получает доступ и священник. Иногда она становится отделением исповедальни.
Вот почему, занимая при дворе самое незаметное положение, можно сделать карьеру. И неплохую карьеру.
Если вы хотите быть великим при Людовике XI – будьте Пьером Роганом, маршалом Франции; если хотите быть «влиятельным – будьте, как Оливье Леден, цирюльником. Если хотите прославиться при Марии Медичи – будьте канцлером Силлери, если хотите иметь значение – будьте Ганнон, камеристкой. Если вы хотите быть знаменитым при Людовике XV – будьте Шуазелем, министром, если хотите быть грозным – будьте Лебелем, лакеем. Бонтан, стеливший Людовику XIV постель, был более могуществен, чем Лавуа, создавший этому королю армию, и Тюренн, доставивший ему столько побед. Отнимите у Ришелье отца Жозефа, и от Ришелье почти ничего не останется. Исчезнет всякая таинственность. Красный кардинал великолепен, серый кардинал страшен. Какая сила кроется в червяке! Все Нарваэсы вкупе со всеми О’Доннелями не могут сделать того, что сделает какая-нибудь сестра Патрочиньо.
Первым условием такого могущества является ничтожество. Если вы хотите быть сильным, будьте незаметным. Будьте ничем. Свернувшаяся кольцом спящая змея является в одно и то же время символом бесконечности и нуля.
Такая змеиная удача выпала и на долю Баркильфедро.
Он прополз туда, куда стремился.
Плоские паразиты проникают всюду. В кровати Людовика XIV водились клопы, а в его политике действовали иезуиты.
В нашем мире нет ничего несовместимого.
Жизнь напоминает маятник. Тяготеть к чему-либо – значит качаться из стороны в сторону. Один полюс стремится к другому. Франциску I необходим Трибуле, Людовику XV – Лебель. Существует глубокое сходство между «высшим величием» и крайним ничтожеством.
Управляет ничтожество. Это совершенно понятно. Нити находятся в руках того, кто внизу.
Он занимает самую удобную позицию.
Он все видит, и к нему прислушиваются.
Он – око правительства.
В его распоряжении – ухо короля.
Если в вашем распоряжении ухо короля, то это значит, что вы можете по собственному усмотрению открывать и защелкивать дверь королевского сознания и всовывать туда все, что вам заблагорассудится. Ум короля – ваш шкаф. Если вы тряпичник – он превращается в вашу корзинку. Уши королей принадлежат не им, и поэтому, сказать по правде, эти бедняги не вполне ответственны за свои поступки. Тот, кто не владеет своими мыслями, не распоряжается и своими действиями. Король всегда повинуется.