Собор Святой Марии
Шрифт:
Потом они увидели, как галера на веслах выходила из порта Барселоны.
— Почему она уходит? — спросил Арнау. — Почему не использует обратный путь, чтобы загрузиться товарами?
Гилльем повернулся к нему, чуть покачивая головой.
— Она вернется, — с грустью произнес мавр. — После того как выйдет в море, чтобы разгрузиться, — добавил он надломленным голосом.
Арнау молчал некоторое время, глядя, как удалялась галера.
— Сколько их умирает?
— Очень много, — ответил мавр,
— Никогда, Гилльем! Запомни, никогда!
36
5 января 1354 года
Площадь Святой Марии у Моря
Барселона
«Это может происходить только перед церковью Святой Марии», — думал Арнау, выглядывая из окна своего дома. Здесь собралась вся Барселона; люди толпились на площади и на прилегающих улицах, забрались на леса и заполонили саму церковь, внимательно следя за тем, как по приказу короля устанавливают помост, по которому он должен пройти. Для своего обращения к народу Педро выбрал не площадь Блат, не собор, не биржу, не великолепные верфи, которые он сам строил. Он выбрал Святую Марию, народную церковь, возводившуюся благодаря единению и пожертвованиям всех людей.
— Во всей Каталонии нет места, которое бы лучше всего воплощало в себе дух жителей Барселоны, — восторженно говорил Арнау в то утро, когда они с Гилльемом смотрели, как рабочие строят помост. — И король это знает. Поэтому он его и выбрал.
Арнау даже вздрогнул от холодка, который пробежался по спине. Вся его жизнь была связана с этой церковью!
— Это обойдется нам недешево, — проворчал мавр.
Арнау повернулся к нему, собираясь возразить, но Гилльем не отводил взгляда от помоста, и он промолчал.
Прошло пять лет с тех пор, как они открыли меняльную лавку. Арнау исполнилось тридцать три года. Он был счастлив. И богат, очень богат. Однако он по-прежнему вел суровый образ жизни, хотя в его книгах значилось огромное состояние.
— Пойдем завтракать, — позвал он Гилльема, кладя ему руку на плечо.
Внизу, в кухне, их ждала Донаха с девочкой, которая помогала накрывать на стол.
Рабыня продолжала готовить завтрак, а Мар, увидев Арнау и Гилльема, бросилась к ним бегом.
— Все говорят о приезде короля! — крикнула она. — Мы можем подойти к нему? Его рыцари приедут?
Гилльем, вздохнув, присел за стол.
— Он едет просить у нас еще денег, — объяснил он девочке.
— Гилльем! — воскликнул Арнау, увидев, как изумилась Мар.
— Но это правда, — стал защищаться мавр.
— Нет. Это не так, Мар, — сказал девочке Арнау и получил в награду улыбку. — Король
— Деньги? — спросила девочка, подмигивая одним глазом Гилльему.
Арнау посмотрел сначала на приемную дочь, потом на Гилльема; оба улыбались ему, не скрывая иронии.
Как вырос этот ребенок! Она уже почти стала девушкой, красивой, умной, очаровательной, и своим обаянием могла увлечь любого.
— Деньги? — повторила девочка, прерывая его размышления.
— Все войны стоят денег, — вынужден был признать Арнау.
— Ах! — дурачась, воскликнул Гилльем и развел руками.
Донаха начала наполнять их миски.
— Почему ты ей не расскажешь, — продолжил Арнау, когда Донаха подавала на стол, — что в действительности это не стоит нам денег, что на самом деле мы зарабатываем их?
Мар округлила глаза и повернулась к Гилльему.
Гилльем задумался.
— Вот уже три года как мы платим особый налог, — заметил он, отказываясь согласиться с доводами Арнау. — Три года войны мы, жители Барселоны, покрываем все военные расходы.
Мар сжала губы и повернулась к Арнау.
— Это правда, — согласился Арнау — Как раз три года тому назад мы, каталонцы, подписали договор с Венецией и Византией о войне против Генуи. Нашей целью было покорить Корсику и Сардинию, которые по договору Аньани должны были стать каталонскими ленными владениями и которые, однако, оставались под властью генуэзцев. Шестьдесят восемь вооруженных галер! — Арнау заговорил громче. — Шестьдесят восемь вооруженных галер, двадцать три каталонские, а остальные венецианские и греческие столкнулись в Босфоре с шестьюдесятью пятью генуэзскими галерами.
— И что было? — осведомилась Мар после того, как Арнау внезапно замолчал.
— Никто не победил. Наш адмирал Понс де Санта Пау погиб в битве, а назад вернулись только десять из двадцати трех каталонских галер. Что было потом, Гилльем? — Раб покачал головой, но Арнау продолжал настаивать:
— Расскажи об этом, Гилльем.
Мавр тяжело вздохнул.
— Византийцы предали нас, — удрученно произнес он, — и в обмен на мир заключили договор с генуэзцами, предоставив им право монополизировать торговлю с ними.
— А что еще произошло? — не отступал Арнау.
— Мы утратили один из самых важных морских путей на Средиземноморье.
— Потеряли деньги?
— Да.
Девочка внимательно слушала разговор, переводя взгляд с одного на другого. Даже Донаха, суетившаяся у очага, заинтересовалась.
— Много денег?
— Да.
— Больше, чем позже мы дали королю?
— Да.
— Только в том случае, если Средиземное море будет нашим, мы сможем спокойно торговать, — изрек наконец Арнау.