Собрание пьес. Книга 2
Шрифт:
Куликов. Смерть всех равняет…
Анна Павловна и Куликов уходят.
Гавриил и Мэри.
Мэри. Как маме тяжело…
Гавриил (не скрывая скорби). Кирюша, Кирюша, мой маленький братик…
Мэри (отходит к окну). Кто бы подумал, что это последнее лето… Такое оно было тревожное… Никогда его не забыть…
Тяжелая пауза.
Гавриил (приходя
Мэри (протягивая ему оба письма). На, читай… Одно — из Москвы от Риммы, другое…
Гавриил (не берет). Мэри, я, кажется, никогда…
Мэри. Римма в восторге от своего лазарета… устраивает сборы, спектакли… В Москве очень оживленно… Все дружно работают…
Гавриил (дружелюбно). А на фронте что?
Мэри (спокойно). Все как следует. Михаил Сергеевич там совсем обжился, находит, что только там и жизнь, а здесь у нас — прозябанье… Пишет (читает по письму): «Вы вот все время на одной реке, а я — каждый день на разных…» Скучает, когда в бою долго не приходится быть. Пишет, что все мужчины должны всегда носить форму и отбывать даже в мирное время военную службу, — так режим и дисциплина нервы закаляют… Такой бодрый тон… Про неприятеля пишет: «Он нас пугает, а мы его — тоже».
Гавриил. Ну, а «крещенья» еще не получал? Или, как они называют, «подарка»?
Мэри. Нет пока. Да он уцелеет (задумчиво), он не такой… Одни — жертвы, обреченные, ищут, чтобы умереть, чтобы погибнуть, вот — Павел, Кирилл наш, а другие — чтобы сражаться, чтобы победить, как Михаил Сергеевич…
Гавриил (проводит рукой по лбу). Ах, Кирилл… Не могу себе представить… Надо, Мэри, за его телом съездить… Он так любил родную землю… Маме будет хоть его могилка утешением…
Мэри. Я сегодня же выеду… А ты маму удержи… Ее нельзя пускать… (Пауза. Отходит к окну, смотрит в сад, тихо.). Как давно это все, кажется, было… (Про себя, напевает.) «Отцвели, о, давно отцвели…» Что это я? (Умолкает.)
Откуда-то снизу доносится слабый детский крик.
Те же, Куликов и Анна Павловна.
Куликов (в дверях). Поздравляю вас с новым гражданином вселенной… У Глафиры Ивановны сын родился…
Мэри. Так скоро? Ну, а сама она как?
Куликов (шутливо). Через неделю рожь колотить сможет…
Анна Павловна. В год войны все мальчики родятся…
Гавриил. Над полем смерти — новые всходы…
Анна Павловна (со вздохом). Человек в муках рождается, в муках и умирает…
Мэри.
Те же без Мэри.
Куликов (взял за руку Анну Павловну, которая ищет портрет Кирилла на письменном столе). Анна Павловна, дорогая… Вы должны гордиться… Голубушка, ведь так у России слез не хватит…
Анна Павловна (нашла портрет, заливаясь слезами). Кирюша, сын мой… Красавец… Если бы покойный знал…
Гавриил (строго). Отец завещал нам любить Россию… Он бы сам Кирилла благословил…
Анна Павловна (плача). Красавец мой… голубь чистый…
Те же и Мэри с букетом белых лилий.
Мэри. Мама, дайте я ему цветов… (Ставит портрет в рамке на отдельный столик, — сбоку букет в вазе.) Все цветы мира — павшим за славу… (К Анне Павловне, утешая ее.) Мама, эти чудные, благоуханные лилии завтра тоже умрут, отцветут… Вырастут новые, еще прекраснее… Все очарование цветов — в мгновенности их благоухания, в мимолетности их красоты… Чем прекраснее цветок, тем кратче его цветение… Мама, мы ведь не оплакиваем цветов… Мы благодарны им за краткую радость… Не надо плакать, надо молиться…
Анна Павловна (обнимая Мэри). Одни вы у меня теперь, дети…
Гавриил (задумчиво). Все великое приходит в мир вратами жертвенного подвига…
Занавес (медленно).
Конец.
<1915>
Любовь и верность
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Абен-Гамет, из рода Абенсерагов.
Герцог де-Санта-Фе.
Бланка, его дочь.
Дон-Карлос, его сын.
Томас де-Лотрек, пленный французский рыцарь.
Дуэнья Бланки.
Проводник.
Подруги Бланки, девицы и дамы.
Слуга Абен-Гамета.
Картина первая
Раннее утро. Предместье Гренады. Площадь. Чертог герцога де-Санта-Фе. Вдали видны здания города.
Входят Абен-Гамет в тюрбане, в мавританской одежде и с маврским оружием, и слуга, старик.
Слуга
Все будет так, как хочет Всемогущий. Напрасно, господин, ты вышел рано И в городе родном, но неизвестном, От дома к дому ходишь в нетерпенье. Твой проводник в назначенное время К тебе придет.