Собрание сочинений-2.Зверь
Шрифт:
— Как Кармин стала боссом?
— Так же, как и другие, я думаю, — ответила Лела. — Тени стали давать ей вещи, чтобы она передавала их нам, и очень скоро мы стали делать все, что она нам говорила, чтобы получить свою долю.
Каргилл кивнул.
— А почему Тени выбрали именно ее?
— Вот этого я не знаю. — Лела казалась озадаченной. — Я об этом никогда не думала. — Вдруг лицо ее просветлело. — Они, наверное, посмотрели на нее и решили, что из нее получится хороший босс.
Ответ был настолько наивным, что Каргилл решил больше ее об этом не спрашивать.
— Ты когда-нибудь слышала о революциях?
Она подумала, нахмурив брови.
— Это что, когда начинается драка?
Каргилл улыбнулся.
— Что-то вроде того, но в больших масштабах. У нас в двадцатом веке, откуда я родом, были самые решительные и удачливые революционеры за всю историю человечества. Прежде чем остальные успевали спохватиться, те уже завоевывали полмира. Много времени прошло, пока все поняли, к чему это ведет, и стали к ним присматриваться.
В глазах девушки мелькнуло понимание.
— Ты имеешь в виду Русов? — начала что-то припоминать Лела. Каргилл кивнул. — Да, с ними, по-моему, здорово разобрались, — продолжала девушка.
Каргилл, который уже слышал, как именно с ними разобрались, не стал продолжать разговор на эту тему. Огромную территорию разделили на сорок отдельных государств. Падение советизма привело к возрождению религии, причем на очень примитивном уровне. В результате сложилось общество подобное феодальному под руководством группы полубезумных лидеров, в котором воцарилась атмосфера страха и подавления всего человеческого.
— Для нас самое лучшее — это начать пропаганду и посмотреть, что получится. Схватка будет потом. — Каргилл мрачно усмехнулся и повернулся к телевизору. — А сейчас мы сделаем свой первый шаг.
Через пять дней после начала своих передач у Каргилла возникло странное ощущение нереальности происходящего. Казалось, он вещает в пустоту. Впервые в жизни он понял, что, наверное, чувствовали люди в то время, когда появилось радио и перед диктором был только микрофон. Не было ни писем слушателей с откликами аудитории, ни опросов общественного мнения, ни рейтинга Хупера. Но несмотря на все трудности, Каргилл продолжал свои передачи.
Так прошло тридцать дней. Утром на тридцать первый день, когда Каргилл закончил свое выступление, на экране телевизора возникло лицо какого-то незнакомого человека. Лет ему было около сорока, это был типичный грубоватый Планиак.
— Я хочу поговорить с вами, — сказал он.
Что это, ловушка? Пальцы Каргилла находились рядом с кнопкой, которая отключит его от эфира. Он замешкался, и незнакомец успел представиться:
— Меня зовут Путри. Я хочу поговорить с вами о подстрекательских речах, которые вы ведете.
Он выглядел и вел себя как один из боссов. Эта попытка вступить с ним в контакт впервые за много дней очень обрадовала Каргилла. Но пока было еще не время разговаривать.
— Мне это неинтересно, — отрезал он и прервал связь.
С этого момента в своих передачах он начал назначать места встреч, где должны будут собираться его сторонники. Это было опасно, но, уговаривал он себя, жить вообще опасно.
Шло время. Как-то днем Лела на минуту вышла из кабины управления.
— Пока мы доберемся до озера, уже стемнеет, — заметила она.
— Какое озеро ты имеешь в виду? Да, впрочем, все равно. Меня просто поражает, как здорово ты ориентируешься, — улыбнулся Каргилл.
— Ерунда, — ответила Лела. — Я здесь с самого детства. Я знаю эту местность как свои пять пальцев.
— Держу пари, что даже лучше, — сказал Каргилл.
Они спустились вниз и сели на берегу озера, отыскав там удобное место с помощью прожектора. Когда Каргилл стал открывать дверь, в темноте вдруг плеснула струя огня. Его спасло то, что он стоял за дверью. Сгусток пламени пролетел мимо и с громоподобным стуком ударился о металлическую стену коридора. Стена задымилась от чудовищного жара. К горлу Каргилла подступило удушье. Он вдруг почувствовал, что флотер начинает подниматься. В этот момент темноту осветила новая вспышка огня, флотер качнулся и рухнул на траву. Каргилл поспешил к кабине и увидел, что Лела сидит у пушки. Она была страшно бледна.
— Эти негодяи повредили наш корабль, — сказала она.
За окнами начало светать. Темнота чуть рассеялась, и из кабины управления Каргилл увидел, что справа плескалось озеро, дальний берег которого скрывался в серой дымке.
Лела по-прежнему сидела у пушки.
— Уже довольно светло. Попробуй взлететь, — предложила она.
Надежда поддерживала ее мужество всю эту долгую ночью — надежда, что утро вдохнет жизнь в их поврежденный корабль. Но ей не суждено было сбыться — это стало ясно буквально секунды спустя, когда Каргилл нажал на все педали и рычаги до отказа, но безрезультатно.
— Мы попробуем еще, — сказала девушка усталым голосом, — когда взойдет солнце.
Каргилл только отмахнулся.
— Твой отец имеет какое-нибудь влияние на боссов? — спросил он.
Лела пожала плечами:
— Кармин он как будто нравится.
Каргилл про себя удивился этому, а вслух сказал:
— Может быть, если мы поговорим с ними, мы узнаем, чего они хотят.
Из разговора между Кармин и Тенью, который он слышал больше месяца назад, Каргилл сделал вывод, что за ним ведется охота.
— Я думаю, тебе надо попробовать связаться с отцом и узнать, сможет ли он сюда прилететь. Мы постараемся продержаться до тех пор, пока он не прибудет, а тогда, если это будет возможно, ты сможешь уйти с ним, — предложил Каргилл.
— А как же ты? — побледнела она.
Каргилл ответил не сразу. То, что он сейчас ощущал, было трудно описать или объяснить. Это было хорошо знакомое ему чувство, которое он неоднократно испытывал в минуту смертельной опасности, которое давало ему возможность еще в Корее бежать вперед под огнем противника, чувство, с которым он всегда шел в бой. Он как бы раздваивался и смутно, как сквозь легкую дымку, видел себя со стороны лежащим, бегущим, кричащим, стреляющим, как того требовала ситуация. Сейчас он начинал испытывать то же состояние.