Собрание сочинений-2.Зверь
Шрифт:
— Какую же часть континента вы контролируете? — спросил Каргилл.
— Около четверти.
Каргилл кивнул. Он помнил, как часто Лела поворачивала флотер в сторону, говоря: “Это территория Твинеров. Туда нам нельзя”. Планиаки, наверное, убедились на своем собственном опыте, что это опасно.
— А где Город Теней? — спросил он.
— В Скалистых горах. Этот город — неприступная крепость, со всех сторон окруженный скалами и, кроме того, защищенный энергетическим экраном. Единственный доступ к нему — с воздуха.
Сейчас они находились над столицей Твинеров. Каргилл видел сверкающие огнями магазины,
— Это мой дом, — сказала Энн.
Каргилл взглянул на нее с удивлением. У него сложилось впечатление, что она была просто пешкой в этой игре, но теперь он не был в этом уверен.
Выйдя из самолета, он снова посмотрел на дом. Он был удивительно красив. Каменные стены, поднимаясь высоко вверх, переходили в башни и шпили, и весь дом был похож на сказочный замок. Окна были высокими, узкими, а двери массивными. К входу вела широкая лестница. Каргилл тихонько присвистнул. В 1954 году в Лос-Анджелесе такой дом стоил бы три или четыре сотни тысяч долларов.
Он медленно поднялся по ступенькам. Теперь ему стало ясно, что Энн Рис вращается в высших кругах общества Твинеров. Энн позвонила в дверь. Через минуту она открылась, и на пороге показался пожилой мужчина.
— Добро пожаловать домой, мисс Рис, — поздоровался он.
— Спасибо, Трейнджер, — ответила Энн. Она сделала знак рукой Каргиллу, чтобы он проходил вперед. Они проследовали через ярко освещенный коридор и оказались в большой уютной комнате. Прямо напротив входа высокие стеклянные двери вели на террасу. Каргилл направился к этой двери и, обнаружив, что она открыта, прошел туда. То, что он увидел, поразило его воображение. Когда они находились еще в воздухе, висевшие в небе огромные шары, освещавшие город, казались неподвижными. Теперь он обнаружил, что они медленно плывут в небе, как звезды, совершающие свой вечный путь, обратив свои лучи на прекрасный город. Каргилл повернулся и пошел обратно в комнату. Только теперь он понял, как сильно устал. За короткое время произошло столько событий, что голова у него шла кругом. Сначала это был обычный день с Лелой, потом долгая ночь, проведенная в осаде. Страх, безнадежность, ярость — все это изматывало. Но это было только начало. Потом он оказался в тюрьме у Теней и в течение долгого времени находился в стрессовом состоянии, под угрозой смерти. Появление Энн Рис освободило его от страха смерти, но еще целых два часа события сменяли друг друга.
Он заметил, что девушка наблюдает за ним.
— Я распоряжусь, чтобы вам приготовили что-нибудь поесть. А потом вы сможете лечь спать. Мне кажется, это будет совсем неплохо для вас, — предложила она.
Каргилл не чувствовал голода, но, так как уже сутки он ничего не ел, решил, что, пожалуй, не будет отказываться. Энн уже повернулась, чтобы выйти, когда он вдруг вспомнил, о чем хотел спросить ее.
— Скажите, — проговорил он, — а что было с вами, когда я в тот раз убежал?
— Я, естественно, сообщила о вашем побеге Граннису. Где-то через полчаса была проведена временная корректировка, и мне пришлось отправляться за вами опять.
— Как? —
Он был потрясен. Раньше он очень смутно представлял себе процесс корректировки времени. Теперь ему стало ясно, что ни распоряжаются временем так, как хотят. Очевидна, им ничего не стоило провести необходимые манипуляции в отношении одного человека. Для Энн всех этих месяцев просто не существовало, для нее корректировка произошла в тот же самый вечер. Это было непостижимо!
Энн, похоже, совершенно не интересовало, что произошло с ним за это время. Не говоря больше ни слова, она вышла из комнаты, оставив его одного.
Каргиллу подали большой, в меру зажаренный кусок мяса с гарниром и на десерт — печеное яблоко. Это напомнило ему то, как он первый раз ел на флотере Боуви. Он задумался, опять перебирая в памяти все события этих нескольких месяцев, и вдруг, подняв глаза, увидел, что Энн сидит рядом в кресле и наблюдает за ним со снисходительной усмешкой. Его охватило раздражение. Он уже хотел сказать ей что-нибудь резкое и неприятное, но, посмотрев на нее внимательнее, поразился перемене в ее внешности. Она за это время переоделась, и сейчас на ней было красивое длинное темно-голубое платье, очень удачно гармонирующее с цветом ее глаз и делающее их более яркими. В этом простом, но элегантном наряде она выглядела значительно моложе. У нее было привлекательное лицо, красиво очерченный рот, и во всем ее облике чувствовалась незаурядная личность, умная, уверенная в себе, знающая себе цену женщина.
— Ну и что теперь? — спросил Каргилл, невольно любуясь ею. — Чему вы собираетесь меня обучать?
Выражение ее лица изменилось, и взгляд стал сосредоточенным и изучающим. Но в голосе по-прежнему чувствовалась усмешка:
— Вы ключевая фигура. Без вас войны не будет.
— Я просто в восторге, — язвительно проговорил Каргилл. — Значит, я буду генералом?
— Не совсем. — Она продолжала уже более резким тоном: — Нам отвратительна та жизнь, которую создали для нас Тени. — В голосе ее теперь слышался гнев. — Представьте себе мир, в котором постоянно изменяют прошлое, чтобы люди избавлялись от своих комплексов и неврозов. Это все противоречит здравому смыслу, религии, наконец!
— Религии? — удивился Каргилл. — Вы верите в бессмертие души?
— Бог внутри каждого человека, — сказала Энн убежденно.
Каргиллу эти слова были знакомы.
— Люди повторяют эту фразу, — сказал он, — но тем не менее ведут себя так, как будто сами в это не верят. Давайте предположим на минуту, что это правда.
— Разумеется, это правда. — В голосе ее он услышал негодование. — Что значит “предположим”?
— Это значит, — спокойно продолжал Каргилл, — давайте предположим, что это научно установленный факт.
Энн молчала. На ее лице появилось выражение, которое было хорошо знакомо Каргиллу: он наблюдал его у полкового священника и многих других людей, когда разговор заходил о вопросах веры. В такие минуты верующие люди изображают христианское терпение и проявляют упрямое нежелание хоть как-то анализировать доводы других. Вот такое терпеливо-непримиримое выражение надела на себя Энн, готовясь к беседе на эту волнующую тему.
— Научно? — спросила она, и в голосе ее явно чувствовалась издевка.