Собрание сочинений Джерома Клапки Джерома в одной книге
Шрифт:
Она не графиня, мне бы не хотелось, чтобы вы так подумали, а его жена — позднее сдружилась с моей миссис, вот почему я знаю все подробности. Однажды он приходит к ней, при этом выглядит довольно глупо, во что легко можно поверить, а может, выпил, чтобы придать себе смелости, и говорит:
— В последнее время мы ведь не очень ладим, правда, Сьюзен?
— Мы мало видимся друг с другом, — отвечает она. — Но я согласна с тобой, сейчас от общения мы не получаем такого удовольствия, как раньше.
— Это не твоя вина, — говорит он.
— Я рада, что ты это понимаешь. Видать,
— Конечно же, когда я на тебе женился, я не знал, что у меня появится столько денег, — продолжает он.
— Я тоже не знала, — отвечает она, — иначе, будь уверен, я бы за тебя не пошла.
— Судя по тому, как все обернулось, это была маленькая ошибка.
— Ошибка, — кивает она, — но в нашем случае совсем не маленькая.
— Я рад, что ты со мной согласна и нет необходимости ссориться.
— Я всегда пыталась соглашаться с тобой, — говорит она. — Мы никогда не ссорились, и это весомое доказательство того, что не будем ссориться и в дальнейшем.
— Это ошибка, которую можно исправить, если вести себя благоразумно, причем мы никому не причиним вреда.
— Ох! — восклицает она. — Это будет еще одна ошибка.
— Мы не подходим друг другу, — настаивает он.
— Выкладывай все, — говорит она. — О моих чувствах можешь не беспокоиться. Я их полностью контролирую, будь уверен.
— Ты была бы счастливее с мужчиной твоего положения.
— Я, возможно, была бы счастливее со многими мужчинами, — отвечает она. — Но что тут обсуждать, если я замужем за тобой?
— Ты можешь от меня избавиться.
— То есть ты хочешь сказать, что это ты можешь избавиться от меня, — уточняет она.
— По существу, это одно и то же, — говорит он.
— Нет, — возражает она, — ничего подобного. Я не стала бы избавляться от тебя ради собственного удовольствия, и не собираюсь этого делать ради твоего. Ты можешь жить как достойный человек, а я буду и дальше мириться с тобой, или ты можешь жить как дурак, и я не встану у тебя на пути. Но у тебя не получится сесть на оба стула сразу, а я не собираюсь тебе в этом помогать.
Что ж, он принялся с ней спорить, пытался убедить и даже угрожал, но ни то, ни другое не сработало.
— До сих пор я выполняла свой долг перед тобой, как могла, и буду выполнять дальше, если тебе угодно, но на большее не рассчитывай.
— Мы не можем жить вместе, — говорит он, — и просить меня об этом несправедливо.
— Я и не собираюсь этого делать, — заявляет она. — Ты займешь свое положение в обществе, каким бы оно ни было, а я свое. Можешь быть уверен, я этому буду только рада.
— Ты о чем? — спрашивает он.
— Все просто, — отвечает она. — До того как выйти за тебя замуж, я сама зарабатывала на жизнь и могу к этому вернуться. Ты пойдешь своим путем, а я — своим.
Его это не устроило, но он ничего не мог поделать, она твердо стояла на своем, несмотря на все его попытки хоть как-то изменить ее позицию. Он предлагал ей любые деньги, — жадностью-то он не отличался, — но она не взяла ни пенни. Она сберегла свою старую одежду — возможно, мысль о том, что одежда эта может ей понадобиться, никогда
Что касается ее мужа, то он пошел обычным путем. Мне всегда казалось, что мужчины и женщины в определенном смысле как вода: рано или поздно она проливается. Образно говоря, разумеется. Время от времени капля повисает, но потом все равно падает. А подъем всегда процесс длительный. Господи! Я их навидался, многих и многих. Они считали себя такими умными, сверкали бриллиантовыми перстнями, дымили большими сигарами. «Подождите немного, — говорил я себе, — придет день, когда вы скатитесь вниз и будете рады отбивной с картошкой и кружке пива». И в девяти случаях из десяти оказывался прав. Джеймс Ренч разделил участь большинства: пытался показать другим, какой он крутой, и надорвался; пытался подняться повыше и всякий раз падал вниз, пока наконец одной весной не обнаружил, что остался у разбитого корыта. Тогда, само собой, подумал о своей жене — неудачи очень даже располагают к мыслям об утраченном семейном счастье — и задался вопросом, а как у нее идут дела.
К счастью для него, дела у нее шли очень даже хорошо. Ее отец умер и оставил ей наследство, небольшое, несколько сотен фунтов, но, прибавив к ним собственные сбережения, она купила маленькую гостиницу в растущем городе, которую через три года продала, выручив сумму, в три или четыре раза превышающую ту, которую заплатила. На этом дело не закончилось. Она обнаружила в себе кулинарный талант, а это уже гарантированный годовой доход, и к этому времени владела небольшой гостиницей в Брайтоне, причем ее выручке могли бы позавидовать держатели акций куда более крупных конкурентов, если б, конечно, знали, сколько она получает.
Он пришел ко мне, выяснив, уж не знаю откуда, — полагаю, голь на выдумки хитра, — что моя миссис поддерживает с ней дружеские отношения, и упросил попытаться устроить им встречу, что я и сделал, правда, честно предупредил, что, учитывая обстоятельства, он никак не может рассчитывать на радушный прием. Но его это не остановило. Одолжив денег на проезд и мое старое пальто, он отправился в путь, вероятно полагая, что все его беды позади.
Но не сложилось. Закон о собственности замужних женщин несколько изменил ситуацию, и мастер Джеймс обнаружил, что его приветствовала — без всяких намеков на нежность — деловая женщина лет тридцати шести или около того, которая предложила ему подождать в комнатке за баром, пока у нее найдется время с ним поговорить.
Она заставила его прождать сорок пять минут, достаточный срок для того, чтобы сбить с него остатки спеси, а потом вошла и закрыла за собой дверь.
— Должен сказать, ты совершенно не изменилась, Сьюзен, — говорит он, — разве что стала еще красивее.
Догадываюсь, эта фраза вертелась у него в голове все сорок пять минут. Он знал, что женщинам такие слова нравятся.
— Меня зовут миссис Ренч, — поправила она. — И если ты снимешь шляпу и встанешь, когда я с тобой разговариваю, то так будет лучше.