Собрание сочинений [Том 1]
Шрифт:
На этот раз у меня не было другого выхода, как только набраться мужества и признать, что я летал. Я начал индульгировать в сомнениях и сочинять, как четыре девушки перенесли меня на этот холм. Я громко засмеялся, не в силах сдержать непонятный восторг.
Это был рецидив моей старой болезни. Мой разум, который был временно блокирован, опять начал захватывать власть надо мной. Мне хотелось победить его. Или, точнее сказать, - в свете диковинных действий, которые я наблюдал и выполнял со дня моего приезда, - мой разум отстаивал свою независимость от более сложного комплекса, который, кажется, и был «мною». Тем мною, которого я не знал.
С позиции
Ла Горда выстроила трех девушек в линию, затем потянула меня к себе. Все они сложили руки за спиной. Ла Горда заставила меня сделать то же самое. Она вытянула мои руки как можно дальше назад, велела мне согнуть их и захватить мои предплечья как можно крепче и ближе к локтям. Это создавало большое мышечное напряжение в плечевых суставах. Она давила на мое туловище вперед до тех пор, пока я совсем не согнулся. Затем она издала особый птичий крик. Это был сигнал. Лидия начала двигаться. В темноте ее движения напоминали мне движения конькобежца. Она шла быстро и молча, и за несколько минут исчезла из виду. Ла Горда издала один за другим еще два птичьих крика, и Роза с Хосефиной удалились тем же способом, что и Лидия. Ла Горда велела мне следовать рядом с ней. Она издала еще один птичий крик, и мы тронулись с места.
Я был удивлен легкостью, с которой шел. Все мое равновесие было сосредоточено в ногах. То, что руки находились за спиной, не только не препятствовало движениям, но помогало мне поддерживать это необычное равновесие. Но больше всего меня удивила плавность моей походки.
Достигнув дороги, мы стали идти нормально. Мы прошли мимо двух человек, идущих в противоположном направлении. Когда мы добрались до дома, сестрички уже стояли у двери, не решаясь войти. Ла Горда сказала им, что хотя я не мог управлять союзниками, но мог и призывать их, и заставить их уйти. Союзники больше не будут беспокоить нас. Девушки поверили ей, чего нельзя было сказать обо мне.
Мы вошли внутрь. Все они очень спокойно и быстро разделись, облились холодной водой и сменили одежду. Я сделал то же самое. Ла Горда принесла мне мою старую одежду, которая хранилась обычно в доме дона Хуана в коробке, и я переоделся.
Все мы были в приподнятом настроении. Я попросил Ла Горду объяснить мне, что мы делали.
– Мы поговорим об этом позже, - сказала она твердо.
Тут я вспомнил, что пакеты, которые я привез им, все еще были в машине. Я подумал, что пока Ла Горда готовит нам еду, можно пойти и вытащить их. Я вышел, взял их, принес в дом и положил на стол. Лидия спросила, распределил ли я подарки. Я сказал, что хочу, чтобы они сами выбрали то, что им понравится. Она отказалась, сказав, что, несомненно, у меня было приготовлено что-то особое для Паблито и Нестора, а для них - груда безделушек, которые я высыпал на стол, чтобы они дрались за них.
– Кроме того, ты ничего не привез для Бениньо, - сказала она, подойдя ко мне сбоку, и взглянула на меня с напускной серьезностью.
– Ты не должен оскорблять чувства Хенарос, давая им два подарка на троих.
Они все засмеялись. Мне было неловко. Она была совершенно права.
– Ты беззаботный. Именно поэтому ты никогда не нравился мне, - сказала Лидия, погасив улыбку и нахмурившись.
– Ты никогда не приветствовал меня с симпатией или уважением. Каждый раз ты только
Она имитировала мое явно неискреннее приветствие, которым я пользовался много раз в прошлом.
– Почему ты никогда не спрашивал меня, как у меня дела?
– спросила Лидия.
Я прекратил писать. Мне просто никогда не приходило в голову спрашивать ее о чем-либо. Я сказал ей, что мне нет оправдания. Вмешалась Ла Горда, сказав, что я никогда не сказал при встрече больше двух слов Лидии и Розе по очень простой причине: я привык разговаривать только с женщинами, которыми увлечен в том или ином смысле. Ла Горда добавила, что Нагваль велел им только отвечать на мои вопросы, а если я к ним не обращаюсь, то они не должны были ничего говорить сами.
Роза сказала, что не любит меня, потому что я всегда смеялся и пытался потешать всех. Хосефина добавила, что я никогда не замечал ее, и она невзлюбила меня как раз за эти невыносимые шутки.
– Я хочу, чтобы ты знал, что я не признаю тебя как Нагваля, - сказала мне Лидия, - Ты очень тупой. Ты ничего не знаешь. Я знаю больше тебя. Как я могу уважать тебя?
Она добавила, что я могу убираться туда, откуда пришел, или хоть провалиться в преисподнюю.
Роза и Хосефина не сказали ни слова. Однако, судя по серьезному и неприветливому выражению их лиц, они были согласны с Лидией.
– Как этот человек может вести нас?
– спросила Лидия Ла Горду.
– Он не настоящий Нагваль. Он человек. Он собирается делать из нас таких же идиотов, как он сам.
Когда она говорила это, я видел, как выражение лиц Розы и Хосефины становится все более и более враждебным.
Ла Горда вмешалась и объяснила им то, что она видела обо мне раньше. Она добавила, что она советует мне больше не попадаться в их ловушки, но рекомендует то же самое ним - не попадаться в мои.
После того, как Лидия сначала продемонстрировала мне свою вполне обоснованную неподдельную враждебность, я был изумлен, как легко она поддалась замечаниям Ла Горды. Она даже улыбнулась мне, а потом подошла и села рядом со мной.
– Ты на самом деле такой же как мы, да?
– спросила она смущенно.
Я не знал, что сказать. Я боялся допустить промах. Лидия явно была лидером сестричек. В тот момент, когда она улыбнулась мне, две другие тотчас были охвачены тем же настроением.
Ла Горда сказала, чтобы они не обращали внимания на мой карандаш и бумагу и на мои постоянные вопросы и что я, в свою очередь, не должен тревожиться, если они вовлекаются в свое любимое занятие - индульгирование на самих себе.
Все трое сели около меня. Ла Горда подошла к столу, взяла пакеты и отнесла их в мою машину. Я попросил Лидию извинить меня за мои непростительные промахи в прошлом и попросил всех рассказать мне, как они стали ученицами дона Хуана. Чтобы заставить их чувствовать себя непринужденно, я описал свою встречу с доном Хуаном. Их рассказы повторили то, что я уже знал от доньи Соледад.
Лидия сказала, что они вольны были оставить мир дона Хуана, но их выбор был - остаться. Сама она была самой первой ученицей и имела возможность уйти. Когда Нагваль и Хенаро вылечили ее, Нагваль указал ей на дверь и сказал, что если она не уйдет теперь, то дверь закроется и никогда не откроется снова.
– Моя судьба была решена, когда дверь закрылась, - сказала мне Лидия.
– В точности то же случилось и с тобой. Нагваль говорил мне, что, когда он наложил на тебя заплату, у тебя была возможность покинуть его. Но ты не сделал этого.