Собрание сочинений [Том 1]
Шрифт:
Когда я вошел в комнату, было слышно только тяжелое дыхание Паблито и Нестора. Мышцы у них на руках вздулись от напряжения. Паблито пристально следил за обоими, попеременно поглядывая на каждого. Все трое настолько ушли в свою игру, что не заметили моего появления. А если и заметили, то были настолько сосредоточенными, что не могли оторваться.
В течение десяти минут Нестор, Бениньо и Паблито пристально смотрели друг на друга в полном молчании. Затем Нестор притворился, что отпускает свою веревку. Бениньо на это не попался, а Паблито поверил. Он усилил свою хватку левой рукой и зацепился ногами за шесты, чтобы
Паблито выбрался из корсета и подошел ко мне. Я спросил его об их необычной игре. Ему, по-видимому, не хотелось рассказывать. Нестор и Бениньо присоединились к нам после того, как сняли свои приспособления. Нестор сказал, что игра была изобретением Паблито, который обнаружил такую конструкцию в своем сновидений, а затем построил ее как игру. Сначала устройство было рассчитано на двоих, но впоследствии сновидение Бениньо позволило переделать игру так, чтобы мышцы напрягали все трое. Они также обостряли зрительную реакцию, пребывая в состоянии бдительности иногда целыми днями.
– Теперь Бениньо считает, что это помогает нашим телам вспоминать, - продолжал Нестор.
– Ла Горда, например, чертовски здорово играет в эту игру. Она выигрывает всегда, в каком бы положении ни находилась. Бениньо говорит, что это потому, что ее тело помнит.
Я спросил, есть ли у них правило молчания. Они рассмеялись. Паблито сказал, что ла Горда больше всего хочет походить на Нагваля, она намеренно подражает ему вплоть до самых нелепых деталей.
– Вы не будете против, если мы поговорим о том, что произошло прошлой ночью, - спросил я почти в замешательстве, поскольку ла Горда решительно возражала против этого.
– Нам все равно, - сказал Паблито.
– Ты - Нагваль.
– Бениньо тут вспомнил кое-что действительно таинственное, - сказал Нестор, не глядя на меня.
– Сам-то я думал, что это сон, просто запутанный сон, - сказал Бениньо, - но Нестор считает иначе.
Я с нетерпением ждал и кивком головы попросил их продолжать.
– Прошлой ночью он вспомнил, как ты учил его искать следы на мягкой почве, - сказал Нестор.
– Должно быть, это был сон, - сказал я. Я хотел рассмеяться, ибо это был абсурд, но все трое умоляюще смотрели на меня.
– Чепуха, - добавил я.
– В любом случае, я лучше расскажу тебе, что у меня тоже были похожие воспоминания, - сказал Нестор.
– Ты водил меня к каким-то скалам и показывал, как надо прятаться. У меня это не было сном. Я бодрствовал. Я шел с Бениньо за растениями и внезапно вспомнил, как ты учил меня. Поэтому я спрятался так, как ты мне показывал, и напугал Бениньо до полусмерти.
– Я учил тебя!
– воскликнул я.
– Как это может быть?! Когда?
Я начал нервничать. По-видимому, они не шутили.
– Когда? В том-то и дело, - сказал Нестор.
– Мы не можем сказать - когда. Но и я, и Бениньо знаем, что это был ты.
Я чувствовал подавленность, дышать было трудно. Я боялся, что мне опять станет плохо. Я решился тут же сообщить о нашем с ла Гордой совместном видении, и, рассказывая об
– Нагваль оставил нас чуть приоткрытыми, - сказал Нестор.
– Все мы немножко видим. Мы видим дыры у людей, у которых были дети, а также время от времени мы видим небольшое сияние в людях. Поскольку ты не видишь совсем, то похоже, что Нагваль оставил тебя совершенно закрытым для того, чтобы ты сам открылся изнутри. Теперь ты помог ла Горде, и она не то видит изнутри, не то выезжает на тебе.
Я возразил, что происшедшее в Оахаке могло быть случайностью.
Паблито решил, что нам следует пойти на излюбленную скалу дона Хенаро и посидеть там, сблизив головы вместе. Двое остальных нашли его идею блестящей. Я не возражал. Мы сидели там очень долго, но ничего не произошло. Тем не менее мы неплохо отдохнули.
Пока мы сидели на скале, я рассказал им о двух людях, которые, по мнению ла Горды, были доном Хуаном и доном Хенаро. Они соскочили с камня и буквально потащили меня в дом ла Горды. Нестор был возбужден больше всех. Он был почти невменяем. Единственное, чего я смог от него добиться, - что все они ждали такого знака.
Ла Горда ожидала нас у двери. Она знала, что я им все рассказал.
– Я просто хотела дать своему телу время, прежде чем мы успеем что-то сказать. Я должна была быть совершенно уверена, и теперь это так. Это были Нагваль и Хенаро.
– Что находится в тех бараках?
– спросил Нестор.
– Они не вошли туда, - сказала ла Горда.
– Они ушли в сторону открытых полей, в сторону востока. Именно в этом направлении находится наш город.
Казалось, она хотела их успокоить. Она просила их остаться, но они отказались, извинились и вышли. Я был уверен, что они чувствовали себя неловко в ее присутствии. Она выглядела очень сердитой. Я наслаждался взрывом ее эмоций, и это было совершенно нетипично для меня. Обычно я чувствовал себя взвинченным в присутствии взволнованного человека, но Ла Горда в данном случае была загадочным исключением.
Вечером мы собрались в комнате ла Горды. Они были задумчивы. Все сидели молча, уставившись в пол. Ла Горда попыталась начать разговор. Она сказала, что не бездельничала, и, сложив два и два, получила ответ.
– Дело не в том, чтобы сложить два и два, - сказал Нестор.
– Дело в том, чтобы заставить свое тело вспоминать.
Похоже было, что они переговорили между собой, судя по тем кивкам согласия, которые Нестор получил от остальных. Это поставило меня и ла Горду в положение посторонних.
– Лидия тоже помнит кое-что, - продолжал Нестор.
– Она считала это своей глупостью, но, услышав о том, что вспомнил я, она рассказала нам, что вот этот Нагваль отвез ее к лекарю и оставил там, чтобы она вылечила свои глаза.
Мы с Ла Гордой повернулись к Лидии. Она опустила голову и как бы в раздражении что-то бормотала. Похоже, что воспоминание было слишком болезненным для нее. Она сказала, что когда дон Хуан впервые нашел ее, ее глаза были так поражены инфекцией, что она не могла видеть. Кто-то отвез ее на машине очень далеко к лекарю, который и вылечил ее. Она всегда была убеждена, что это сделал дон Хуан, но, услышав мой голос, поняла, что именно я возил ее туда. Нелепость таких воспоминаний бросала ее в дрожь уже с первого дня, как она меня встретила.