Собрание сочинений (Том 1)
Шрифт:
Я увидел, как Васька снял фуражку и помахал мне.
– Буду в городе - зайду!
– крикнул он хрипловатым своим баском и опять надел фуражку, сложил руки на барьере и уже не махал, не кричал просто смотрел на меня, и все, пока река не разделила нас...
И вот теперь я лежал в траве, сдувал одуванчики, и как-то нехорошо было у меня на душе. Плохо мы простились с Васькой. И не объяснишь, почему плохо, а плохо. Мне все казалось, будто я что-то забыл.
Где-то что-то забыл.
* * *
Тобик крутился в траве, клацал зубами, гоняясь за своим хвостом, потом прижимал
И когда он затявкал дольше и громче - так он обычно лаял на чужих, я даже не обратил внимания. Подумал, что, может, бабочка ему какая-нибудь особенная попалась. Или схватил стрекозу, шелестящую крыльями, а она изогнулась да и цапнула его своей страшной челюстью в мокрый нос.
Шаги я услышал неожиданно и, когда обернулся, рассмеялся: это была тетя Нюра.
– Тетя Нюра пришла!
– закричал я, вскочив, и во двор выбежала бабушка.
– Ой, Нюра пришла!
– причитала она.
– Нюрушка-голубушка, кормилица наша!
– Полноте, Васильевна!
– смеясь, сказала тетя Нюра, разматывая косынку. Лицо ее загорело до черноты.
– Не вырвалась бы! Жатва! Да председатель погнал торговать. Целу машину, Васильевна, веришь ли, черпаком продала.
Бабушка заохала, запричитала, повела тетю Нюру домой, в холодок. Мама и тетя Сима были на работе. Бабушка поставила чайник, чтоб напоить гостью до поту.
– Знаешь что, Васильевна?
– сказала тетя Нюра.
– Симы нет, дак я у тебя.
– Как, как?
– не поняла бабушка.
Но тетя Нюра рассмеялась и велела мне отвернуться.
Я послушно отошел, услышал, как прошелестели босые тети Нюрины шаги к дивану, что-то зашуршало, потом цокнуло об пол, и тетя Нюра засмеялась:
– Ой, пуговица оторвалась! Не выдержала выручки!
И бабушка засмеялась тоже, но как-то суховато, сдержанно.
– Поворачивайся, Кольча!
– весело проговорила тетя Нюра.
Я обернулся и увидел на диване и рядом, на полу, кучу скомканных, мятых денег.
– Нюра, Нюра, - испуганно сказала бабушка, - откуда ты столько?
Но тетя Нюра заливисто хохотала.
– Да говорю же, Васильевна, машину молока продала! Полна машина с бидонами была!
Бабушка замолчала, испуганно глядя на кучу денег, а мне тетя Нюра велела весело:
– Помогай, Кольча! Красненькие - сюда, синенькие - сюда, зелененькие - вот сюда.
Я принялся разглаживать мятые деньги, складывать их по стопкам, а тетя Нюра все смеялась, все говорила - радовалась, что много наторговала.
– Теперь, - говорила она, - молочка у нас хоть залейся. Хлебушко, слава богу, вырос, но пока не мололи, без него сидим, это верно, а молочка хоть отбавляй. Ну ничего, вот и картошка приспеет, а там и хлебушек по плану сдадим, глядишь, справимся помаленьку.
Она тараторила, никогда я такой ее не видел, а бабушка все стояла как застылая, подперла кулачком подбородок и никак от денег оторваться не могла.
– Ой, Нюра, Нюра!
– проговорила она.
– В жизнь столько денег не видывала, разве что в революцию, так тогда на миллионы торговали.
– Я и сама не видывала!
–
– Как налью, деньги-то за лифчик сую и все думаю: ой, кабы не вывалились, казенные же!
– А считанное?
– спросила бабушка, вглядываясь в тетю Нюру.
– Что?
– не поняла она.
– А считанное молоко-то?
Тетя Нюра пронзительно взглянула на бабушку, и та сразу пошла к своим кастрюлькам.
– Считанное, не считанное, - ответила она хмуро, помолчав, - а денежки эти не наши, колхозные.
– Да я не об этом, - заговорила бабушка, возвращаясь от кастрюлек. Я и не об этом совсем, как ты могла подумать! Я спросить хотела, как отчитываться-то будешь? И опять же, сколько тебе за труды положено? Целый день, поди-ка, на жаре проторчала.
– К жаре-то нам не привыкать, - сказала тетя Нюра.
– Вон люди на уборке костоломят, а я тут, как кассир, деньги муслякаю.
– Вот Ваське-то работы, а, теть Нюр?
– спросил я, заглядывая ей в глаза.
– Нет, это не ему, - ответила она.
– Это главному бухгалтеру сдавать буду. Васька счетовод. Счет ведет, сколько чего, каких гектаров сделано. Он до денег не допущен, потому как несовершеннолетний.
– Да и слава богу!
– обрадовалась бабушка, будто боялась, что с деньгами Васька напутает.
– Ох, деньги, деньги!
– вздохнула тетя Нюра, помолчав.
– И вроде бумажка простая, а есть все же в ней сила!
– Охо-хо!
– вздохнула бабушка.
– Какая еще сила-то!
Но тетя Нюра будто и не услышала ее вздоха.
– Вот эти вот денежки-то, - сказала она, кивнув на диван, - на трактор копим, Васильевна. Ноне все на кобылах землю горбим. Было до войны три трактора, дак рассохлися.
– Она засмеялась и добавила, становясь серьезной: - А теперь новый купим.
Я поглядел внимательно на тетю Нюру и вспомнил базар - бывал я там и с бабушкой, и с мамой, и один, - вспомнил ряды молочниц в белых фартуках, в белых нарукавниках, бойко орудующих железными черпаками с длинными ручками. Глядя на этих торговок, я всегда завидовал им, завидовал, что любая из них может взять и вот так, запросто, целый черпак молока выпить. А если захочет, и еще один: бидон-то у нее вон какой, два мужика еле с машины снимают. Торговки казались мне жмотинами и богачками - молоко стоило не дешево, и однажды я видел, как один старик покупал полчерпака. Молочница долго отплескивала из своего черпака, отлила, наконец, ругаясь, деду в бутылку, и он ушел, шаркая ногами. С тех пор я этих торговок особенно не любил.
И вот тетя Нюра. Она ведь тоже торговка. А торговала на трактор.
Я с интересом разглядывал Васькину мать. Рядом с ней лежали деньги, разложенные в стопки.
– Есть на трактор?
– спросил я тетю Нюру, довольный, что и я к этому трактору имею отношение.
– На одну гусеницу!
– ответила она, рассмеявшись.
– Или на полмотора.
Я тоже засмеялся, представив, как по полю ползет не целый трактор, а одна только гусеница.
* * *
Оставив деньги на диване, тетя Нюра сбегала в магазин, принесла соли и спичек. Потом пришла мама, и мы уселись пить чай.